Делай со мной что захочешь
Шрифт:
— Не надо так говорить, — сказал Хоу.
— О, это просто шутка, я люблю пошутить, — заметил Сэйдофф. Лицо его снова приняло унылое выражение. — Я ведь несерьезно, — сказал он.
— А вы ведете сразу много дел? — спросила Ардис у Хоу, словно ей стало неловко за Сэйдоффа. Он была оживленна и очень хороша. — Я читала о вашей работе, и мне нередко приходил в голову этот вопрос.
— У меня есть помощники в разных областях страны, — сказал Хоу. — Основную работу выполняют они — собирают материал… Я же появляюсь перед самым судом, иногда несколько раз, пока готовится
— Нет, этого не будет, такой человек, как вы, никогда не сможет утихомириться, — сказала Ардис. Это вырвалось у нее само собой, обычное замечание, высказанное в ходе беседы — не высказанное, а выкрикнутое из-за стоявшего в помещении грохота, и, однако же, прозвучало оно странно, неожиданно. — А вот для вашей семьи, — продолжала Ардис, — для них это должно быть трудно: вы ведь все время путешествуете и все время на виду… Жена ваша сумела приспособиться к вашей работе?
— Я разведен, — сказал Хоу. — Я уже пятнадцать лет не видел своей жены.
— Извините, — поспешила сказать Ардис.
Хоу передернул плечами.
— А могу я задать вам один вопрос?.. Или, может быть, вы сочтете это вторжением в ваши личные дела? — сказала Ардис. — Сколько вы получаете?
— Это дела вовсе не личные, а профессиональные, — сказал Хоу. — Но я не могу ответить на ваш вопрос. Гонорары у меня бывают от нуля до миллиона и выше — когда сколько. В зависимости от спроса — в пределах существующих цен.
— Более миллиона?.. — произнес Сэйдофф. — Это часто бывает? И вам удается получить всю сумму?
— Со временем.
— Ах, со временем?.. Значит, не сразу? Значит, иной раз между вами и клиентом бывают разногласия, спор из-за гонорара? — спросил Сэйдофф. — Что вы в таких случаях делаете?
— Со временем получаем все.
Элина слушала его, хотя зрение ее застилало что-то внушительное, незавершенное, непонятное — потолок давил на нее, медленно опускался, и тем не менее она вслушивалась в слова Хоу, его голос заглушал слова. Она стала смотреть на него. Потолок исчез. Вместо него появился Хоу, его лицо. Он словно бы наблюдал за ней сквозь потолок, а потом потолок исчез.
На Хоу был кремовый, почти белый костюм молодежного покроя. Рубашка на нем была из красного китайского шелка, а галстук — из дорогой атласистой ткани, такой блестящей, что трудно было сказать, какого он цвета. Галстук скрепляла бриллиантовая булавка. Бриллиант сиял. Он сиял, как и лицо Хоу, для всех, чтобы все видели. Разговаривая, Хоу то и дело беспокойно поводил плечами, точно пиджак ему мешал, и все время покачивался, словно то скрещивал, то разбрасывал ноги под столом.
Кожа у него была вся в пятнышках, словно посыпанная перцем или неровно замазанная белилами. Он смеялся, и на лице его набегали и разглаживались морщины. В нем чувствовалась внутренняя сила, но он старался не показывать ее. Тяжелые веки прикрывали его глаза, взгляд, как у Сэйдоффа, был хитрый, но одновременно теплый, живой, а не холодно-змеиный
— Значит, вы так и не скажете — виновна она или невиновна?., спросила Ардис.
— Невиновна.
— Да, я знаю, присяжные признали ее невиновной, но…
Хоу раздраженно хмыкнул.
— Если присяжные оправдали ее, значит, она оправдана. Она невиновна.
— Но она это сделала?
— Ардис, — вмешался со смехом Поттер, — к чему задавать такой вопрос! Да и спрашивать-то тут нечего.
— А почему? — спросила Ардис.
— Закон не имеет отношения к истории, он не проигрывает историю заново, не увековечивает ее, не дает нам научных, ощутимых доказательств чего бы то ни было, — сказал Хоу. — Он работает либо на ответчика, либо на обвинение.
— Но вы же защищаете виновных.
— Нет. Никогда.
— Вы никогда не защищаете убийц, никогда?.. — запальчиво спросила Ардис.
— Людей виновных не существует. Вина устанавливается законом, то есть устанавливается, нарушен закон или нет, решение суда записывается, и все могут ознакомиться с ним в архиве. Что же касается убийц, то кто эти убийцы? И что вы подразумеваете под словом «убийцы»?
Ардис рассмеялась, но смех ее звучал неубедительно. Элина чувствовала, что мать почему-то нервничает, напряжена: она не понимала, зачем Ардис затеяла весь этот разговор.
— Вы меня не поняли, — сказала Ардис. — Я спрашиваю вас, согласились бы вы, зная заранее, защищать…
— Это выменя не поняли, — сказал Хоу. — По американскому закону человек невиновен, пока кто-то не признает его виновным.
— Я в это не верю, — пылко возразила Ардис. — Я это отрицаю. Люди бывают виновны в самых разных вещах… в преступлениях… я это знаю… знаю.Люди совершают преступления, и они виновны независимо от того, поймал их кто-то с поличным или нет, предстали они перед судом или нет. Мы все это знаем. Убийц надо наказывать. Их всех надо наказывать.
Хоу отрицательно покачал головой.
— Нет? Что вы хотите этим сказать? — спросила Ардис. — Что ни преступлений, ни убийств не существует? Ничего этого нет?
— Я не судья. Я не сужу. Я защищаю: я слуга правосудия, и моя обязанность защищать обвиняемых. Я не выношу заключений, не обвиняю, не привожу в исполнение приговоров. А вы хотели бы этим заниматься — приводить в исполнение приговоры? Вам больше нравится эта сторона правосудия?
Ардис оторопело уставилась на него. Затем она словно очнулась и вспомнила, где находится.
— У всех у нас разные роли в… в жизни, — нерешительно произнес Поттер. — Вы это хотите сказать, Марвин? Мне кажется, он именно это хотел сказать.
— Вам понравилась бы роль палача, — сказал Хоу Ардис, но уже светским тоном, с улыбкой. Элина вдруг увидела, какой он красивый, когда вот так улыбается. — Почему же вы молчите? Можете сказать правду.
Ардис рассмеялась и положила сигарету в пепельницу. Верблюжье копыто заскользило по столу — Ардис подхватила его и поставила на место.