Делец включается в игру
Шрифт:
Всколыхнулся я от телефонного звонка – обстоятельный Епифанов проинформировал меня, что с собачьими делами все улажено.
Пообещав Епифанычу пятидневный отпуск на любом острове в Атлантике, я завалился спать, успокоенный. И лишь Ниночка с гаечным ключом в руке, разносящая череп сантехнику Ване, свербила, как заноза.
Решив, что утро вечера как бы помудренее, я оставил проблему на часы между пробуждением и работой, полагая, что за ночь мое серенькое в черепушке чего-нибудь надыбает из подсознательного кладезя.
Хренушки.
Утро было как утро. Я проснулся
Судя по подаче информации, нашего «самого» там в грош не ставили и информацию о подписании договора о разграничении полномочий с центром (местные газеты уже неделю исходили восторженными аналитическими статьями) телевизионщики поместили где-то в самом конце блока перед уголовной хроникой. По Сеньке и шапка.
Позавтракав полуфабрикатами (котлетки по-киевски с грибочками), я посмотрелся в зеркало и машинально почесал маленькую лысинку. Этот дурацкий жест у меня вошел в привычку, так что даже Аркаша Гессен как-то с язвительной улыбкой поинтересовался:
– Проверяешь, не заросла ли? Может, стоит потратиться на имплантацию?
– Нет уж, пусть я лучше буду выглядеть как католический монах, – пошутил я, перебирая четки – подарок одного итальянца из ихней братвы.
Я временами использовал их при разговоре, чтобы занять руки. И еще – блестящие бусины при правильном освещении производили на собеседника слабый гипнотический эффект и я подчас этим пользовался.
В дверях я столкнулся с Клавдией Владиславовной. Моя домработница в это утро была, как обычно, грустна и подчеркнуто сдержанна.
Не могу сказать, чтобы она меня любила…Как человек человека, разумеется, а не как женщина мужчину. И дело было здесь не в возрастном барьере – тридцать пять моих на сорок пять ее, просто сказывалась разница в социальном положении.
– Как-нибудь сообразите так, чтобы все было тип-топ, – попросил я, сторонясь к косяку и пропуская в квартиру Клавдию Владиславовну с ее принадлежностями, упакованными в большой зеленый пакет. – А то гости приходят, а я их в спальне вынужден принимать.
Та лишь мельком взглянула на меня, давая понять, что не там чисто, где убирают, а там, где не сорят. И проследовала в ванную.
– Сорочки справа, остальное слева, – крикнул я в дверь. – К среде!
Домработница заходила ко мне дважды в неделю – по средам и субботам. Клавдия Владиславовна имела собственный ключ и я ей безоговорочно доверял. Несмотря на отсутствие ко мне пылких чувств, женщина она была безупречно честная, работящая и предельно аккуратная.
Убиралась Клавдия Владиславовна настолько тщательно, что пару раз мне даже на мгновение показалось, что я переехал в другой дом…
Бросив печальный взгляд на напольные весы, стоявшие в коридоре, я решил оставить себя в неизвестности относительно своего веса. Вчера во мне было сто двадцать пять при росте сто девяносто. Дабы это дело округлить, я решил за неделю сбросить пять кило, но страус с финиками, видимо, лишь усугубил мою комплекцию.
«Ничего, съезжу в субботу на теннис, скину избыток», – пообещал я себе и, удостоверившись, что брелок с попугаем пашет, спустился по лестнице под радостные звуки бетховенского хора.
Мой путь лежал через офис к Соколову – я решил попытаться выяснить у профессора, какие-такие особые обстоятельства могли быть замешаны в этом деле. Свидание с Ю Вэ облегчалось для меня тем, что я уже был посвящен в подробности происшедшего и профессору не придется, насилуя свои нервы, выкладывать мне жуткие детали.
Несмотря на субботу, в «Ледокол-центре», как называли головной офис нашей конторы, было довольно многолюдно. Обсуждали новый наезд на ассоциацию в областной газете и назначение главой местного МВД генерала Тараканенко – вопрос о главном менте давно висел в воздухе и разрешился только вчера вечером.
– А что это меняет? – пожал я плечами. – Все равно ведь город в руках Мясоедова. Собственно, именно он настоял на кандидатуре Тараканенко.
– Вот мужик устроился! – почти с восхищением сказал Максим Тренев, наш транспортник. В его словах чувствовалась некая зависть, так как по жизни Максим был под каблуком у жены и частенько оправдывался перед своей благоверной по телефону, когда задерживался.
– Любопытно, на чем держится его влияние? – как бы вскользь проговорил Егор Воронцов, глава нашей службы безопасности. – По рангу Мясоедов вроде бы никто, однако любая собака в городе знает, что он может командовать всеми силовиками, меняя ключевые фигуры в случае необходимости как пешки.
– Да, по сравнению с ним все мы просто дети, – согласился я.
Дети… Черт, а ведь это мысль! И как же мне раньше в голову не пришло?!
– Значит так, – привстал я с кресла, – до понедельника беру аут, звонить только в случае крайней необходимости. Причем не мне, а Аркадию.
– Канары? Гималаи? Бангкок? – поинтересовался Гессен. – Весь оклад на презервативы?
– Моя мечта никчемна и пуста, – солгал я. – немного покоя и здорового сна. А зависть, Аркаша – религия калек, а не коллег.
На самом деле я не собирался плевать в потолок, а поставил себе задачу выяснить всю подноготную дела Нины Соколовой. Но визит к профессору придется отложить – лучше попробовать самому разузнать все на месте.
Может быть, во мне проснулся темперамент бывшего боксера и стремление выйти в ближний бой перевесило желание отдохнуть в выходные.
Тем паче, что противник пока что оставался невидим, и это лишь подогревало любопытство.
Я подрулил на «феррари» к школе, где обучалась Нина со своими подружками и бросил машину метрах в ста от серого кирпичного здания в три этажа.
Время близилось к двум и я вычислил, что это приблизительно конец учебного дня, так что была велика вероятность выловить этих двух закадычных подружек, которые сдают свою обожаемую Нину ментам с потрохами и побеседовать с ними по душам.
Ну не верил я, что девка способна на такое! А я за эти годы успел худо-бедно изучить человеческую натуру, так что могу даже читать лекции по Карнеги, когда разорюсь. Впрочем, это уже почти невозможно, так что моя будущая аудитория уже много потеряла.