Дельфины и психи, Записки сумасшедшего
Шрифт:
4. Лечебницы сдать под школы.
В случае, если это не будет выполнено, союз предпримет необходимое. В случае выполнения, Союз больше ничего не требует от человечества и прекращает всякие контакты впредь до лучших времен."
Весь следующий день профессор по радио и телевидению, а также в личных беседах убеждал мир пойти на уступку, уговаривал и умолял, рисовал жуткие картины и радужные перспективы. Он принял множество корреспондентов и некорреспондентов. Но... увы! Он ничего не мог доказать. Океанариум опустел, исчез куда-то и служитель с электродом. Конечно,
Кто-то подал мысль, что это он все выдумал, чтобы скрыть бессилие, он обманул надежды, люди так уповали, а он... И еще кто-то подал еще более безумную идею, что профессор сам безумен. На том и порешили, и упрятали самого великого профессора ихтиолога-лингвиста в психиатрическую лечебницу.
Мир остальные два дня успокаивался, а потом она разразилась катастрофа.
Сейчас опять будут делать эти проклятые уколы. Доктор, заклинаю вас! От них развивается... только в руку... что? Боже! Неужели я победил?! Мне будут делать инсулин, чтобы есть и спать. Не хочу спать! Жизнь без сна! А, мол, тайна. Моя. Колите, доктор, и будьте снисходительны, я любил вас. Больно. Больно же.
Ах, какое неприятное состояние. Лечение то же мне! Съедают в крови сахар. Мало его вам что ли на стороне! Мы вон и у кубы покупаем, потому что если не купить, то кто же купит? Но зачем же вам мой кровный сахар? А? Зачем его сжирать? Какие вы все-таки ненасытные! У меня там тельца белые и красные, а каково им без сахара? Никаково! Умрут они без сахара, тельца, ни за грош пропадут. И все этот тростник. И свекла, свекла! Боже, как хочется есть. Есть, дайте есть! Вон он, кубинский сахар. Двадцать кусков и все бесплатно. Спасибо вам, далекие кубинские друзья! Да здравствует и из свеклы! Сахар, много сахару и вообще изобилие продуктов. Это хорошо, но я все изобилие съел, надо попросить родственников. Пусть еще принесут. Пашка, паразит, в командировке, пьет. Ничего, так ко мне не ходит, - так привезут, паразита, сюда, в отделение с диагнозом - хронический алкоголизм. Тут и встретимся, тут и поговорим по душам. Говорят, у меня был шок. И доктор говорит, а раз он говорит - значит неправда. Не было шока, ничего не было.
Как вы можете тут читать? Тут думать надо, а не читать. Читать надо в трамвае и в метро. Но там толкуют, там везде толкуют. Тогда ладно, читайте, бог с вами. Я вот не буду читать, я вот выйду, сяду в метро и пусть толкают, и все прочту, в метро. Не знаете? Все-таки вы очень глупый! Ятаган - его кинешь, а он к тебе возвращается. Поняли!
– Знаете как поп попадью извел?
– Да подите вы со своим попом! У меня вот вену сестра пятый день ищет, а он - "поп да поп".
Безумству храбрых поем мы песню. А просто безумству - нет. Почему? Например такую:
"Ничего не знаю,
ничего не вижу,
ничего никому не скажу,
га-га-га-га."
Нет! Это один свидетель в протоколе так написал, а его на 15 суток за политическое хулиганство.
Какого-то человека привезли к чуме. Говорят, профессор, и про дельфинов гадости гадости
– Вы профессор?
– Да, я - ихтиолог-лингвист.
– Ничего, это пройдет. Поколют вас и пройдет.
– Мир на грани катастрофы.
– Это вам тогда надо с начальником Вселенной, что-ли поговорить.
– Да поймите вы! Дельфины выше нас по разуму, они сделают что-то ужасное, даже нельзя предположить что! О, боже!
Нет, надо поговорить с главврачом. Пусть действительно поколют. Больной все-таки человек. Челюсть вставная. Говорит про какие-то электроды. Надо взять шефство, а то заколют. Психи проклятые. Хлюпики и чавчики, а ему и чавкать нечем. К тому же надо полечить его антабусом - пахнет. Пойду к доктору.
Знаете, один человек нашел в справочнике свою фамилию. Она довольно редкая. И вот эта фамилия убила какого-то князя и предана анафеме на двенадцать поколений. Он - человек этот - как раз двенадцатый. Застрелился он. Высчитал и застрелился. А потом родственники узнали, что та фамилия через "е", а самоубийцы - через "я". Ошибка вышла. На ошибках учатся. Нельзя же стреляться из-за князей. За женщин - можно, и за судьбы мира, а за князей - глупо как-то за них. Уж лучше... нет, все то же самое. Да! Еще бы! Он был не двенадцатый, а тринадцатый. Как жаль. Ни за что погиб человек. Как много все-таки в мире несправедливости.
Человек со вставной челюстью молол какую-то совсем уж чушь. Его, наверное, переведут вниз, к буйным. Жаль! Попрошу врачей о снисхождении. Все-таки он меня любил. Иначе почему не отпускает от себя? Попрошу. У нас антисемит есть. Не явный, но про себя. Но я видел, как он смотрел на Мишку Нехамкина сзади. Такой взгляд... гестаповец бы позавидовал такому взгляду.
Слава богу! Я ошибся. Просто Мишка помочился на него ночью. Он и смотрел. Еще бы, посмотришь тут. А мишка тоже. Разве так поступают интеллигентные люди. Мочиться на живого человека, да еще больного. Ай-яй-яй. А еще член-корреспондент какого-то журнала.
Все бегут к окнам и что-то кричат. Что они кричат? Ведь тихий час сейчас. Придет главврач и всем попадет. Да! Именно этим и кончится.
Кто-то вошел. О, что это! Что это?! Какие-то люди, нет, не люди. Какие-то жуткие существа, похожие на рыб. Это, наверное, из первого отделения. Не может быть! Даже там таких не держат. Какой-то жуткий маскарад. Но нет, они улыбаются, они распахнули настежь все входы и выходы, они идут к нам и какими-то чудными голосами что-то читают. Про нас. Мы свободны.
"Постановлением всего разумного..." Неужели! Да здравствует! Не может быть. И человек со вставной челюстью плачет и говорит:
– Я предупреждал, я сделал все возможное, - а существа хлопают его по спине и пониже - у них низко расположены плавники. Но ласково хлопают. И другие хлопают. И все смеются.
Я понял все. Это они, они. Те, что пришли очистить мир для тех, кто прилетит. Отдать под школы. А может, это они и прилетели. И все, как у меня: Жизнь без сна, - не как наказание, а как благо. Моя мысль!