Деликатесы Декстера

Линдсей Джеффри

— Тогда нам всем повезло, — заметила Рита со счастливой улыбкой. — Он был женат когда-нибудь?

— Не думаю, — ответил я.

— Ты не знаешь? — резко спросила Рита. — Но, Декстер, он же твой брат.

Вероятно, причиной, по которой раздражение наконец смогло пробиться сквозь сонный туман, являлась вновь приобретенная человеческая чувствительность.

— Я знаю, что он мой брат. Не нужно постоянно напоминать мне об этом.

— Но ты должен был сказать, — возразила она.

— Но не сказал, —

ответил я довольно логично, однако все еще раздраженно. — Так что, пожалуйста, смени пластинку.

Очевидно, у нее на этот счет было собственное мнение, но она благоразумно не стала его озвучивать. Тем не менее она не дожарила мою яичницу, а я с облегчением выскочил из дома, прихватив по пути Коди и Эстор. Но жизнь чертовски неприятная штука, и они, естественно, завели ту же песню, что и их мать.

— Как получилось, что ты никогда не рассказывал нам про дядю Брайана, Декстер? — спросила Эстор, когда я трогался с места.

— Я думал, он умер, — ответил я, и, надеюсь, мой голос ясно дал понять, что тема закрыта.

— Но ведь у нас нет дяди, — продолжила она. — У всех есть, кроме нас, а у Мелиссы целых два.

— Мелисса кажется мне поразительной личностью, — заметил я, пытаясь избежать столкновения с большим джипом, который без особых на то причин остановился посреди дороги.

— В общем, это здорово, что у нас теперь есть дядя, — подытожила Эстор. — И дядя Брайан нам нравится.

— Он крутой, — мягким голосом добавил Коди.

Конечно, очень хорошо, что им так понравился мой брат, и это должно было радовать меня, но не радовало. Более того, их восторги усилили напряжение, появившееся, когда я его увидел. Брайан задумал какую-to гадость, это так же точно, как то, что меня зовут Декстер, и пока я не узнаю, в чем дело, мне придется жить с этим чувством подстерегающей опасности. Оно никуда не делось, когда я высадил детей у школы и поехал на работу.

Как ни странно, сообщений о безголовых трупах, лежащих на улицах и наводящих ужас на туристов, не поступало. Но происходили еще более странные вещи: Винс Мацуока принес пончики. Принимая во внимание, во что превратилась моя семейная жизнь, это оказалось очень кстати. И, как мне думалось, заслуживало некоторой благодарности.

— Славьтесь, пончики, на благо принесенные, — поприветствовал я вошедшего Винса, который согнулся под тяжестью коробки.

— Славься, Декстерус Максимус, — ответил он. — Галлы шлют тебе дань.

— Французские пончики? — заинтересовался я. — Надеюсь, они не кладут туда петрушку?

Он открыл коробку, явив миру ряды блестящих, с масляными боками пончиков.

— Никакой петрушки и никакой начинки из улиток. Но баварский крем присутствует.

— Я внесу в Сенате предложение устроить триумф в твою честь, — сказал я, быстро хватая пончик.

В мире, который построен на принципах любви, мудрости и сопереживания, это положило бы конец моим утренним злоключениям. Но, к сожалению, наш мир не таков, и только успели пончики с комфортом расположиться в моем желудке, как телефон на рабочем столе зазвонил, взывая к моему вниманию. И каким-то образом по тону его звонка я понял, кто со мной хочет поговорить.

— Что ты делаешь? — строго спросила Дебора, не поздоровавшись.

— Перевариваю пончик, — ответил я.

— Продолжишь в моем офисе, — отрезала она и бросила трубку.

Деборе наверняка известно, что спорить с тем, кто тебя не слышит, очень трудно, поэтому, не желая совершать чудовищное усилие и перезванивать, я направился в отдел убийств к столу Деборы. Этот, откровенно говоря, так называемый офис — скорее неогороженное пространство. Однако она, казалось, была не в настроении играть в слова, и я не стал предлагать ей.

Дебора сидела в своем кресле за столом и сжимала в руках нечто напоминавшее официальный отчет. Ее новый напарник Дик стоял у окна с выражением дурацкой радости на красивом до неприличия лице.

— Посмотри на это, — сказала Дебора, ударив по листам, которые держала в руке, тыльной стороной ладони. — Ты можешь поверить в это дерьмо?

— Нет, — признался я, — потому что отсюда не могу прочитать это дерьмо.

— Мистер Ямочка-на-Подбородке, — продолжила она, указывая на Дика, — разговаривал с семьей Спанос.

— Эй! — отозвался Дик.

— И он нашел мне подозреваемого, — сказала Дебора.

— Человека, представляющего интерес для расследования, — очень серьезно произнес Дик на хорошем официальном жаргоне. — Он не является подозреваемым.

— Он, мать его, единственная ниточка, которая у нас есть, и ты молчал всю ночь, — огрызнулась Деб. — А я должна читать об этом в чертовом отчете, мать его, в девять тридцать на следующее утро.

— Я должен был напечатать его, — объяснил Дик слегка обиженным тоном.

— Две девочки пропали, капитан хочет оторвать мне голову, пресса готова взорвать атомную бомбу, чтобы получить новости, а ты молча печатаешь отчет?

— Да ладно, какого черта, — сказал Дик, пожав плечами.

Дебора заскрежетала зубами. То есть она и вправду это сделала. Когда я читал о скрежещущих зубами людях в фантастических рассказах, то никогда не думал, что столкнусь с подобным в реальной жизни. Но тем не менее я стоял и пораженно наблюдал, как Дебора скрежещет зубами. Она хотела, видимо, сказать, что-то очень жесткое, но передумала и швырнула отчет на стол.

— Пойди принеси кофе, Дик, — приказала она наконец.

Дик выпрямился и, прищелкнув языком, указал пальцем на Дебору: