Деликатнее нельзя!
Шрифт:
Знакомясь накоротке с кандидатами в члены «Пьянклуба», администрация нередко натыкается на колоритные фигуры, которым по роду работы более приличествовало бы состоять в обществе трезвости. Ну, если, допустим, оказался в вытрезвителе боец военизированной охраны А. Кулагин, так это, может, потому, что он наглотался сивушного духа в проходной. Но что сказать о шоферах и трактористах, машинистах и сцепщиках железнодорожного цеха, аппаратчиках и сварщиках, которым если не сам бог, то уж техника-то безопасности наверняка велела держаться от сокрушительных напитков подальше? Как уразуметь логику бойца газоспасательной
Не только прогулы и дебоши, аварии и травмы вытекают из водочной бутылки вместе с последними каплями «живительной влаги». Администрация «Пьянклуба» с фактами в руках установила, что винные пары закономерно подводят алкающих и лакающих к столкновению с законом. Слесарь А. Васильев, пребывая в подпитии, развлекался радиохулиганством. Тракторист Н. Никулин, хватив лишку, опорожнил огнетушитель и, наполнив его белилами, попытался вывезти на своем тракторе за ворота комбината. И так далее.
В общем, «Пьянклуб» немало сделал для внедрения трезвости на комбинате. Чем и снискал себе широкую популярность у всех, кроме, понятно, самих членов и кандидатов в члены клуба.
Как вы, может быть, уже догадались, клуб этот не имеет своего помещения с танцзалом, бильярдной и буфетом, да все это ему и без надобности. Вполне достаточно того, что «Пьянклуб» — это просто сатирический раздел в многотиражной газете химкомбината, а его администрация — сама редакция газеты. Отчеты о ежемесячных заседаниях публикуются под рубрикой «Вестник «Пьянклуба».
Нам хотелось бы посоветовать и другим многотиражкам позаимствовать интересный опыт «Химика» и на этом поставить точку. Но, увы, точки пока не получается. Пока вырисовывается запятая.
Среди таких хорошо исследованных медициной недугов, как водобоязнь, боязнь темноты, высоты и пр., до сих пор как-то в сторонке остается сатиробоязнь. Между тем этот вид боязливости поражает нередко людей вполне крепких натурой, положительных и здравомыслящих. Нападает вдруг на них какая-то ущербная конфузливость, одолевает их почему-то стыдливая робость, и шепчут они на манер чеховского героя, пугливо озираясь:
— Так-то оно так, да как бы чего не вышло…
Вот точно это самое происходит и с некоторыми читателями многотиражной газеты. Казалось бы, куда как полезно, что редакция нащупала свежую, острую, хлесткую форму борьбы с таким давним и тяжким злом, как пьянство; казалось бы, куда как поучительно, если одно только предостережение: «Смотри, зачислят тебя в «Пьянклуб» да и пропечатают всенародно!» — останавливает на полпути к поллитре возможного кандидата в члены клуба. Казалось бы…
Но вот — звонок в редакцию газеты, и начальник какого-то цеха, мучимый сатиробоязнью, стонет:
— Братцы, ну что ж вы так грубо… Повесили нам этот самый позорный жетон, а вдруг весь цех обидится? Мы тут, понимаете, боремся, намечаем новые рубежи, а вы нас, понимаете, того… Давайте не будем, а? Мы не будем выпивать, а вы — критиковать… По-хорошему, а?
Звонит глава другого коллектива:
— Это, конечно, я понимаю, нарушителей и пьяниц воспитывать, конечно, надо… Но только — почему так громко? Почему на весь комбинат? Не пахнет
И он передает трубку своему председателю цехкома.
— Бросаете тень на весь коллектив, — скорбно говорит тот. — Из-за каких-то пяти-шести забулдыг кладете пятно… И вообще наше мнение — закрыть этот самый клуб. Мы тут сами потихоньку разберемся…
И даже редактор Глинской городской газеты Л Наумова бдительно увещевает многотиражных коллег:
— Смотрите, друзья, как бы вам за этот клуб по шапке не дали. Уж очень вы категорично боретесь, чересчур уж как-то активно. Поуважительнее бы надо, поделикатнее…
А тут еще приносят в редакцию сердечное послание — выписку из протокола партсобрания военизированной охраны. Там — ах, какой конфуз! — начальник команды С. Загадаев чуть-чуть оступился.
Дважды в этом году немножко чересчур переложил за воротник. Экая, понимаете, оплошка… Ну, да с кем не бывает… Все люди, все человеки… Так вот, стало быть, с учетом этого примите выписку из протокола:
«Объявить выговор тов. Загадаеву и просить редакцию многотиражной газеты комбината не публиковать материал о его пьянстве».
Администрация «Пьянклуба» терпеливо выслушивает все эти прекраснодушные тирады, гадая про себя: точно ли это уже сатиробоязнь в острой форме или только ее первые симптомы? И про себя же диву дается: если послушать радетелей деликатности, то укорять матерого пьянчугу надлежит бархатным шепотом да при закрытых дверях…
Ну, а в общем никого нет в Глинске, кто умилялся бы при виде мутноглазого выпивохи. Никого — за, все — против. Даже названные выше тонкие педагоги, которые полагают сокрушить чудище алкоголизма тишайшими проповедями и вкрадчивыми уговорами…
Полагают, словом, как бы поделикатнее.
А деликатнее тут — нельзя.
Падение трибуна
Перелистывая прошлогоднюю записную книжку, я нашел в ней такую строку:
«Сем. Лучистый — 2 секр. РК коме, воспит. моральн. этич. тел. 25–07».
Эту строку мне нетрудно расшифровать.
Семен Лучистый был вторым секретарем нашего Заозерного райкома комсомола. Вы не знаете самого Сеню. Но, наверное, знакомы с кем-нибудь таким же.
Для Сени самое удобное место на свете — трибуна. Пусть кипит совещание по вопросу о разведении кроликов. Пусть бурлит собрание на тему об итогах смотра художественной самодеятельности.
Пусть гремят речи об уровне лекционной пропаганды. Дело не в том, какой вопрос обсуждается. Дело в том, что Сеня все равно выступит.
Он пойдет к трибуне походкой обремененного заботами ответственного лица, у которого, чувствуется, еще много-много дел на сегодняшний вечер. Взойдя на трибуну, он прежде всего кинет взор на часы. Потом обведет собрание строгим и испытующим взглядом, солидно откашляется, отхлебнет воды из стакана и уж тогда начнет: