Делия
Шрифт:
– Вот видишь, это имя тебе не подходит, – насмешливо резюмировала Анфиса.
– Сама уже поняла, – фыркнула я и замолчала, листая сборник имен. – Я тут еще несколько вариантов отметила… может, Вивиана?
– Вива или Аня? Кстати, героиню «Красотки» звали Вивьен, а она была проституткой.
– Тьфу ты господи! Тогда… Дизидерия!
– Чего?!
– О`кей, нет так нет… а вот… Делия. Просто и со вкусом.
– А ничего звучит. И сокращений не надо, – согласилась Анфиса. – Делия Плотникова…
– Что-то не очень сочетается.
– Уж получше, чем Дизидерия. К тому
– И опять менять паспорт, – вздохнула я.
– Это верно. Так что лучше сделать все сразу.
– В смысле?
– Ну, выйти замуж в восемнадцать и сразу сменить имя. Или подождать до двадцати, когда все равно надо получать новый паспорт…
– Долго ждать.
– Я тоже так думаю. Значит, в восемнадцать, решено.
***
Имя Делия ко мне как-то не пристало, зато моей новой подруге емкое и красивое Лина подходило куда больше, чем неуклюже-старомодное Анфиса, так что с тех пор я называла ее именно Линой. Вскоре я уже не могла представить для нее другого имени, а настоящее, которым называли девочку остальные, стала воспринимать как что-то вроде нелепого прозвища.
На следующий же день после дискуссии об именах Лина поразила меня снова.
На уроке географии большей части нашего класса раздали скучнейшие доклады про полезные ископаемые. Записывая свою тему, я с неудовольствием подумала о том, что придется перерыть весь книжный шкаф в поисках нужной энциклопедии или, чего доброго, тащиться в школьную библиотеку. В то время интернета почти ни у кого не было – сейчас, конечно, такое и представить трудно. «Ну, может, пойду вместе с Линой – хоть не так скучно будет», – утешила я себя, но в следующую секунду вышеупомянутая тяжело вздохнула:
– Ох, опять раскошеливаться на Зойку…
– Какую Зойку? – не поняла я.
– Да соседку мою. Ей родители карманных денег почти не дают, вот и приходится заниматься такой ерундой. Берет она, слава богу, не очень много… за биологию на прошлой неделе всего сто пятьдесят взяла, а там ведь не доклад, а целый реферат был…
– Стой, ты платишь кому-то за рефераты?! – изумленно перебила Лину я.
– Ну да, – безмятежно отозвалась она – так, будто это было чем-то само собой разумеющимся. – Неохота мне время тратить. Этот докладик обойдется, думаю, рублей в сто – больше я за него не дам, пусть и не просит.
– И давно ты таким образом… учишься?
– Прикинь сама: переехали мы с родителями накануне Нового года, и с Зойкой, которая с нами на одном этаже живет, я стала общаться почти сразу. Значит, практически с первого дня учебы в этой школе.
Несмотря на то что с начала ее учебы «в этой школе» прошло на тот момент не более двух недель, нам уже задали несколько рефератов и докладов по разным предметам, и по некоторым мы даже успели отчитаться. Я не могла поверить, что тот интереснейший доклад про русскую культуру тринадцатого века, во время которого никто, кроме выступающей, не вымолвил ни слова и все взгляды были обращены на нее (Коля Гусев при этом, разумеется, снова забыл закрыть рот), подготовила не Лина,
Впрочем, впоследствии то ее признание не раз удерживало на весу мою самооценку: если подруга превосходила меня в учебе (что происходило довольно часто), я находила повод приплести к этому Зойку. Даже когда Лина писала и сдавала контрольные на моих глазах, я убеждала себя, что Зойка рублей за триста решила для нее все возможные виды задач по теме и листок с решениями был незаметно вложен в тетрадь Лины. Хотя в глубине души я понимала, что в алгебре, геометрии и физике подруга и без всякой Зойки соображает раз в сто лучше меня.
Что обидно, на самостоятельных она никогда мне не помогала. Сосредоточенно утыкалась в тетрадь, и все, что от нее слышала, было «а, да, сейчас, минутку» и «сама пока не знаю, как решить, соображу – скажу». В итоге я все ждала, пока Лина найдет для меня минутку, сообразит и скажет, как решать задачу, потом учителя с криками «все, время вышло!» вырывали у всех тетради, и всегда создавалось впечатление, что Лина тоже мало что успела – она вечно что-то дописывала в последние секунды… Но потом выяснялось, что она получила пятерку, а я – четверку, а то и трояк.
Я старалась не обижаться – все-таки она объективно бывала слишком занята, чтобы еще и помогать мне. Но я-то помогала ей всегда – в русском, в литературе, в английском – во всем, в чем она была слабее меня. Иногда Лина сдавала полностью решенные мной тесты по английской грамматике, в то время как я еще и наполовину не справилась со своими. Нет, я не хвастаюсь – для меня это был вовсе не подвиг, просто я так представляла себе дружбу: на первом месте друг, а потом уже ты сам. Конечно, немного обидно, когда у друга по отношению к тебе совершенно другая, скажем так, философия, но это его личное дело, считала я.
Вскоре мы с Линой договорились с классной, что будем все время сидеть вместе (не думаю, что моего бывшего соседа по парте это сильно расстроило, тем более теперь он смог пересесть поближе к друзьям). Наша неразлучность оказалась очень удобной для нас обеих. У меня за шесть лет так и не нашлось в классе близкой подруги, так что больше никто на мое общество сильно не претендовал. Несмотря на несомненное обаяние Лины, очереди из подружек к ней тоже не выстраивались. Да, она была новенькой, ее связи в коллективе не успели укрепиться, но дело было не в этом.
Внимания на нее обращали больше, чем на кого-либо. Ею интересовались, к ней присматривались, но она была для одноклассников кем-то вроде диковинной птицы. Подозреваю, в основном потому, что первой из наших девочек начала вести себя женственно – краситься, слегка кокетничать, стараться произвести впечатление… никто тогда еще этого не умел.
– Ох и скукотища тут у вас, – как-то заявила мне Лина.
Был перерыв, мы стояли у подоконника неподалеку от кабинета биологии и ели один «Твикс» на двоих.