Дело Белки
Шрифт:
– Позвольте, божественный собрат, – вмешался в наш разговор терпеливо отвисавший до этого момента в сторонке Кубера. – Но я ведь на вашем чистом родном языке сказал, что эти смертные нанесли мне оскорбление и посему находятся в моей сфере интересов…
– Еще бы! – заржал Перун. – Если такую сферу наесть, в ней много интересного окажется!
– Божественный собрат, я протестую! Они мои!
– А вот тут ты, божественный собрат, перегибаешь. Эти моськи – собственность моего брательника, к нему они и отправятся!
– Нам бы сперва с Иваном-дураком встретиться, у него вторая часть задания, – попробовал я наудачу вклиниться в перепалку двух небожителей, за что немедленно поплатился.
– Цыц!
– Молчать! –
– Ты что, собрат, совсем забурел?! – тут же накинулся на него Перун. – Ты какого ляда имуществу моего брата свои поганые пуховики в рот засовываешь?!
– Как какого?! Он нарушил субординацию! – возмутился Кубера.
– Чего? Ну погоди, я тебе сейчас самому суб-мординацию нарушать буду.
Перун мигом вырвал из хрусталя ближайшее железное деревцо и замахнулся им на Куберу. При этом, поскольку руки у бога оказались заняты, его тельник сам собой разорвался на груди чуть ли не до пупа, а оба рукава автоматически закатались до локтя. Кубера тоже изготовился к битве богов, возведя перед собой крепостную стену из подушек, из-за которой теперь гневно сверкал своим единственным глазом.
– Опа! Забыл! – произнес вдруг Перун, опуская дерево, и заорал в сторону воздушной крепости. – Это… Собрат. Тайм-аут!
После чего воинственное божество повернулось к Бабе-яге.
– Слышь, подруга, это, похоже, надолго. Так что счастливо. Рад был повидаться. Скучаю я по тебе, дуреха ты эдакая.
– Я тоже, – неожиданно зардевшись, опустила глаза Баба-яга.
– Ну еще б! Я ж Перун! – тут же вернув в голос самодовольные интонации, заявил бог.
– Тьфу! – в свою очередь сплюнула старуха, и взрыв у нее получился хоть и послабее, но тоже очень даже ничего.
– Ладно, – мигом надувшись, пробасил Перун. – Ты с этими мальками свалишь или посмотришь, как я из того пуфика пыль выбивать буду?
– С ними, – не глядя на бога, буркнула старуха.
– Ну тогда кыш все отсюда! – злобно сверкнув глазами, приказал Перун, и мир вокруг нас провалился в пропасть.
Глава тринадцатая
После всего случившегося мне явно стоило запомнить сегодняшнюю дату как День работников магической авиации. Сначала я полетал на Кубериных подушках. Потом Баба-яга устроила нам с Ханом мастер-класс по пилотированию ступы. И вот теперь наконец сам Перун отправил меня прямиком в поднебесье, причем безо всяких вспомогательных средств. Возможно, именно благодаря этому данный полет казался мне самым приятным и расслабляющим. Впрочем, не исключено, что я воспринимал его таковым только потому, что до сих пор не решался открыть глаза. А не делал я этого исключительно в силу того, что был абсолютно уверен – стоит мне увидеть, на какую умопомрачительную высоту нас занесло, как вместо удовольствия от подъема куда-то в верхние слои атмосферы меня охватит самая прозаическая паника.
И все же в какой-то момент я не сдержался. Специально задрав голову к облакам, чтобы, не дай бог, не посмотреть вниз, досчитал до трех и открыл глаза. Ощущение, которое я при этом испытал, было сродни тому, что чувствует водитель груженой фуры, который на скорости сто двадцать километров в час въехал на мост и с приятным удивлением обнаружил, что тот еще не достроен. Не знаю, каким чудом это произошло, но, хотя я был абсолютно уверен, что лечу вверх, открывшаяся мне картина говорила о том, что я, наоборот, падаю вниз. Вместо синего неба, которое должно было предстать моим глазам, я увидел дощатую крышу надвигающегося на меня сарая, а еще через мгновение почувствовал, как она ломается под весом моего тела, и в ужасе провалился внутрь.
В который раз за последние дни мое многострадальное «я» нехотя возвращалось в реальный мир из глубин помутившегося сознания. Первым, как всегда, вернулся слух. Почти одновременно с ним пришло обоняние. Потом я снова стал ощущать свое тело, увы, изрядно побитое и больное. Наконец, мне удалось приказать своим векам открыться, и таким образом вновь обрести дар зрения. К сожалению, несмотря на восстановление всех основных чувств, я все еще был далек от того, чтобы ясно мыслить. Впрочем, это не помешало мне понять две весьма важные вещи. Первое – благодаря падению на сеновал я остался жив. Второе – я должен как можно скорее выбраться отсюда и найти своих спутников, которые, вполне возможно, нуждаются в моей помощи.
Сформулировав перед собой первоочередную задачу, решил немедленно приступить к ее выполнению, а именно: стал изо всех сил барахтаться, пытаясь найти выход из спасшего меня стога сена. В какой-то момент мне даже показалось, что я уже близок к цели, как вдруг кто-то набросился на меня сзади и, прижав немалым весом к полу, заткнул мой рот грубой шершавой ладонью.
– Не кипишись, чувак! Хуже будет! – прохрипел нападавший, и я почувствовал, как что-то острое уперлось мне в спину.
В предыдущие годы жизни мне не доводилось напарываться на нож. Но я не спешил исправить этот пробел в своем опыте и предпочел посмотреть, как станут развиваться события. Надо заметить, развитие не заставило себя ждать. Дверь сарая со скрипом распахнулась, и в залитом солнечным светом дверном проеме возник силуэт высокого мужчины. Человек вошел внутрь и стал оглядываться по сторонам. Я же в свою очередь, щурясь от солнца и соломы, так и норовившей попасть в глаза, пытался рассмотреть его. Дело в том, что по какой-то непонятной причине вошедший показался мне знакомым. Когда же он открыл рот, у меня и вовсе исчезли последние сомнения.
– Нет, Василис! – заорал, стоя посреди сенного сарая, штатный Счастливчик Общества защиты волшебных животных. – Ошиблась ты. Нет тут никого.
– Хорошо посмотрел? – раздался снаружи как всегда недовольный голос земноводной красавицы. – Хан сказал, что его куда-то в эту сторону сносило.
– Конечно, хорошо! – соврал Дмитрий, который на самом деле всего лишь слегка разворошил сено концом сандалии.
– Тогда не тормози! Нам еще два дома осматривать!
Итак, оказалось, что Перун выполнил мое необдуманное желание. Каким-то чудом он преодолел разрыв во времени, про который рассказывал Кубера, и действительно отправил нас с Ханом прямиком на встречу с коллегами. Вот только узбеку повезло больше. Его, по всей видимости, уже встретили, напоили, накормили и расспросили. А я, как и положено законченному неудачнику, снова нарвался на неприятности, вернее, на прятавшегося в сарае тяжеловеса с ножом. И теперь, вместо того чтобы с радостными криками кинуться к своим сослуживцам, лежал, уткнувшись лицом в солому, и слушал их удаляющиеся шаги.
– Фух! Пронесло, – радостно проговорил, сползая с моей спины, любитель затыкать рты незнакомым людям. – Ну что, чудила, чуешь, от чего я тебя спас? Самое малое лет тридцать тебе накинули бы…
Сказанные бандитом слова показались мне весьма странными, равно как и его облик, на который я теперь наконец-то смог полюбоваться. Странность заключалось в том, что, несмотря на немалое давление, которое я ощутил на своей собственной шкуре, напавший на меня человек оказался вовсе не таким уж огромным. Это был кривоногий деревенский мужичок вполне себе среднего роста, одетый в грязный строительный полукомбинезон, кеды без шнурков и заляпанную белилами кепку, сложенную из старой газеты. Никакого ножа при нем не было. Зато из бокового кармана рабочей одежды торчало жало видавшей виды отвертки, которой он, скорее всего, и упирался мне в спину.