Дело Бенсона
Шрифт:
– Я женатый человек, мистер Маркхэм, – сказал он таким тоном, как будто в этом было что-то особое. – Я начал свою поездку в Кэсткилл в четверг после обеда, намереваясь остановиться в Нью-Йорке, чтобы проститься кое с кем, живущим здесь. Я приехал в Нью-Йорк слишком поздно – посте полуночи – и решил заглянуть к Олвину Бенсону. Но когда я приехал к дому, там было темно. Поэтому я, даже не позвонив в дверь, поехал на Сорок третью улицу к «Пьетро», чтобы немного выпить, но заведение было закрыто.
Он замолчал и начал протирать очки.
– Какая ирония! Я даже не подозревал о случившемся. Откуда же я мог знать? Не подозревая ничего, я поехал в турецкие бани и оставался там всю ночь. А утром я прочел в газетах об убийстве. В более поздних выпусках было сообщено о моей машине. Тогда я стал… беегюкояться. Нет-нет, «беспокоиться» – это не то слово. Скажем так, я подумал, что могу оказаться в трудном положении, если найдут мою машину. Поэтому я поехал в гараж и заплатил человеку за молчание, надеясь переждать, пока распутается это ужасное дело.
По его виду можно было подумать, что он доволен собой за успешно выполненный долг перед полицией и прокурором.
– Почему вы не продолжили свою поездку? Тогда машину еще труднее было бы обнаружить.
Он изумленно уставился на Маркхэма.
– Уехать, когда мой друг убит? Надо быть бессердечным человеком. Я вернулся домой и сообщил миссис Пфайф, что моя машина сюмалясь.
– Мне кажется, что вы вполне могли поехать на своей машине, – сказал Маркхэм.
Пфайф глубоко вздохнул,
– Если бы я уехал в Кэсткнлл, где, по мнению моей жены, я должен был находиться, то как я узнал бы о смерти дорогого Олвина? Я узнал бы об этом гораздо позже. Видите ли, к несчастью, я не сказал миссис Пфайф, что останавливался в Нью-Йорке. Дело в том, мистер Маркхэм, что у меня была причина не желать, чтобы миссис Пфайф знала о моей остановке. Если бы я немедленно вернулся домой, она тут же заподозрила бы неладное. Поэтому и сделал то, что казалось мне самым простым.
Маркквм был явно разозлен ханжеством этого человека.
– Какое отношение имеет пребывание вашей машины возле дома Беясона к вашим попыткам впутать в это дело капитана Ликока? – резко спросил он.
Пфайф протестующе поднял руки.
– Мой дорогой сэр! Вчера вы истолковали моя слова как обвинение в адрес капитана Ликока, но оно было основано лишь на том что я видел капитана Ликока перед домом Олвина Бенсона, когда приехал туда в ту ужасную ночь. Маркхэм подмигнул Вансу.
– Вы уверены, что видели Ликока?
– Я отчетливо видел его, сэр. И вчера я не упомянул об этом лишь потому, что не хотел открывать факт своего присутствия.
– Надо было сказать. Вчера я бы с пользой применил вашу информацию.
– Вы правы, сэр, – жалобно сказал Пфайф. – Я сам поставил себя в ложное положение и поэтому принимаю вашу критику.
– Вы понимаете, что, зная об этом, я как окружной прокурор могу арестовать вас по подозрению в убийстве?
– Тогда я могу сказать: мне очень повезло, что я встретился с таким любезным человеком, как вы, – вежливо сказал Пфайф.
Маркхэм встал.
– На сегодня все, мистер Пфайф. И помните, что пока вы не получите моего разрешения, вы обязаны оставаться в Нью-Йорке. В противном случае я велю задержать вас как нужного свидетеля.
Пфайф печально кивнул и после непродатжительного прощания ушел. Когда мы остались одни, Маркхэм с серьезным видом обратился к Вансу:
– Ваше пророчество сбылось, хотя я не смел надеяться на такую удачу. Показание Пфайфа – это последнее звено в цепи улик против Ликока.
Ванс лениво пускал дым.
– Я признаю, что ваша теория раскрытия преступления самая удивительная и убедительная. Но, увы! Психологические возражения остаются. Подходит все, кроме самого капитана, а он вообще не подходит… Глупая идея, и знаю. Но капитан имеет отношение к убийству Бенсона не больше, чем Тетраччини, поставивший оперу «Богема» в Манхэттен-опере.
– В любых других условиях я должен был бы отклонить валов очаровательные теории, – заявил Маркхэм. – Но при данных обстоятельствах улики, которые у меня есть против капитана Ликока, меня устраивают.
– Я готов допустить, что ваша логика неопровержима, как всякая логика, это несомненна Вы, вероятно, приговаривал многих невинных людей только потому, что у вас были так называемые доказательства их вины. – Ванс помолчал. – Как вы смотрите на то, чтобы подняться на крышу? Я устал от этого несравненного Пфайфа.
В летнем зале на крыше мы нашли одиноко сидевшего за столиком майора Бенсона. Маркхэм пригласил его к нам.
– У меня есть для вас хорошие новости, майор, – снизал Маркхэм после того, как у нас приняли заказ. – Я чувствую, что нужный человек у меня в руках. Надеюсь, что завтра будет конец.
Майор нахмурился и посмотрел на Маркхэма.
– Я не совсем понял. Из того, что вы сказали мне раньше, я решил, что в этом деле замешана женщина.
Маркхэм смутился и старался избегать взгляда Ванса.
– С тех пор утекло много воды, – ответил он. – Женщину пришлось забить, как только мы начали проверять все детально. И в процессе проверки я напал на мужчину. Сомнений в его вине почти нет. Есть важный свидетель, который видел его перед домом вашего брата за несколько минут до убийства.