Дело беспокойной рыжеволосой
Шрифт:
— Давай-ка я приготовлю тебе что-нибудь поесть, — говорит он.
— Может, я сразу лягу в постель? — устало бормочу я и подаю ему руку.
Он ставит меня на ноги и нежно улыбается.
— Нет, ты должна поесть. Пойдем. — Властный Кристиан вернулся, и это для меня облегчение.
Он ведет меня в кухонный угол и сажает на барный табурет, а сам идет к холодильнику. Я гляжу на часы: почти полдвенадцатого, а мне рано вставать на работу.
— Кристиан, я правда не голодная.
Он игнорирует мои
— Сыр? — спрашивает.
— Не в такой поздний час.
— Крендели?
— Из холодильника? Нет, — бурчу я.
Он с усмешкой поворачивается ко мне.
— Ты не любишь крендели?
— Не в двенадцатом часу ночи, Кристиан. Я пойду лягу в постель. А ты ройся хоть до утра в своем холодильнике. Я устала, день был слишком интересный. Такой, что хотелось бы его поскорее забыть. — Я слезаю с табурета, и он хмурит брови, но мне сейчас наплевать. Я хочу лечь — я страшно устала.
— Макароны с сыром? — Он держит в руке белый контейнер, закрытый фольгой, и с надеждой смотрит на меня.
— Ты любишь макароны с сыром? — спрашиваю я.
Он с энтузиазмом кивает, и я таю. Внезапно он кажется таким юным. Кто бы мог подумать? Кристиан Грей любит детскую еду.
— Хочешь? — спрашивает он. Я голодна и не могу устоять против макарон.
Я киваю и слабо улыбаюсь ему. От его ответной улыбки захватывает дух. Он снимает с контейнера фольгу и ставит его в микроволновку. Я снова сажусь на табурет и смотрю, как красавец по имени мистер Кристиан Грей — мужчина, который хочет взять меня в жены, — легко и грациозно движется по кухне.
— Так ты умеешь пользоваться микроволновкой? — ласково дразню его я.
— Если еда упакована, я обычно с ней справляюсь. У меня проблемы с настоящими продуктами.
Мне не верится, что это тот же самый человек, который полчаса назад стоял передо мной на коленях. Сейчас он такой, как обычно, — энергичный и деловой. Он ставит на стойку тарелки, кладет столовые приборы и салфетки.
— Очень поздно, — бурчу я.
— Не ходи завтра на работу.
— Мне надо там быть. Завтра мой босс отправляется в Нью-Йорк.
Кристиан хмурится.
— Ты хочешь поехать туда в эти выходные?
— Я смотрела прогноз погоды; похоже, там будут дожди, — говорю я, качая головой.
— А что ты хочешь делать?
Микроволновка писком извещает, что наш ужин разогрет.
— Сейчас я просто хочу прожить спокойно завтрашний день. Вся эта суета… утомительна.
Кристиан игнорирует мое недовольство.
Он ставит белый контейнер между нашими тарелками и садится рядом со мной. Сейчас он о чем-то глубоко задумался. Я раскладываю макароны по тарелкам. У меня текут слюнки от их аппетитного аромата. Я проголодалась.
— Прости, что так получилось с Лейлой, — бормочет он.
— Почему
— Представляю, какой это был для тебя шок, когда ты увидела ее в своей квартире. А ведь Тейлор проверял ее перед этим. Он очень огорчен.
— Я не виню Тейлора.
— Я тоже. Он искал тебя весь вечер.
— Правда? Почему?
— Я не знал, где ты. Ведь ты оставила сумочку и телефон в машине. Я не мог тебя отыскать. Где ты была? — спрашивает он. Его голос звучит ласково, но в словах слышится некий зловещий подтекст.
— Мы с Итаном пошли в бар на другой стороне улицы. Оттуда я наблюдала за происходящим.
— Понятно. — Атмосфера между нами чуть переменилась. Веселье пропало.
«Ну что ж… в эту игру могут играть двое. Теперь получай ответный удар, Грей».
— Так что же ты делал с Лейлой в квартире? — спрашиваю я как можно небрежнее. Я хочу удовлетворить жгучее любопытство, но заранее боюсь ответа.
Я гляжу на него, а он застывает с вилкой в руке. Нет, это не к добру…
— Ты действительно хочешь это знать?
В моем животе скручивается тугой ком; аппетита как не бывало.
— Да, — шепчу я. «Правда? В самом деле?» Мое подсознание швыряет на пол пустую бутылку джина и садится в кресле, с ужасом глядя на меня.
Кристиан колеблется. Его губы сжаты в тонкую линию.
— Мы говорили, и я искупал ее. — Его голос звучит хрипло; я ничего не спрашиваю, и он быстро продолжает: — И я одел ее в твою одежду. Надеюсь, ты не возражаешь. Но она была такая грязная.
Черт побери… Он мыл ее?
Этого еще не хватало. Я взвинчиваю себя, глядя на несъеденные макароны. Теперь меня тошнит от их вида.
«Постарайся отнестись к этому разумно», — убеждает меня подсознание. Трезвая, интеллектуальная часть моего мозга знает, что он сделал это просто потому, что она была грязная. Но разумно отнестись к этому трудно. Мое хрупкое, ревнивое «я» не в силах это перенести.
Внезапно мне хочется плакать — не лить, как порядочная леди, слезы, которые красиво текут по щекам, а выть на луну. Я тяжело вздыхаю, чтобы подавить в себе это желание, но в моей глотке сейчас сухо и неприятно от непролитых слез и рыданий.
— Это было все, что я мог сделать, Ана, — мягко говорит он.
— Ты все-таки испытываешь к ней что-то?
— Нет! — говорит он в ужасе и закрывает глаза; на его лице я вижу страдание. Я отворачиваюсь, снова гляжу на тошнотворную еду. На него я смотреть не могу.
— Тяжело видеть ее такую — сломленную, не похожую на себя. Я забочусь о ней, как один человек о другом. — Он дергает плечами, словно сбрасывая неприятные воспоминания.
Господи, он ждет от меня сочувствия?
— Ана, посмотри на меня.