Дело Бутиных
Шрифт:
За десертом — фруктами и мороженым — Линч взял в оборот всех собравшихся за столом мужчин.
— О, Николас Бутин, я знаю — вы совладелец фирмы, старший брат высокоталантливого Микаэля Бутина, я много слышал о вас как о просвещенном бизнесмене. Вы с прекрасной супругой вашей и в Европе бывали! А вы, о господин Микаэль Зензинов, — ученый, историк, этнограф, вас печатают лучшие московские и петербургские журналы, я слышал о ваших трудах от самого господина Радде! О Иван, мой тезка, — Джон Багашев — литератор, издатель, журналист, — в Америке от прессы все зависит, это зеркало общества, — я вам благодарен за то,
Михаил Андреич, отяжелевший, с болезненно опухшим лицом, раскрыл было рот, — вот сейчас брякнет по простодушию, что, подумаешь, один захудалый бар, когда в Нерчинске у нас сорок кабаков, — и Бутин, предостерегающе кивнув старику, сказал:
— Разумеется, господин Линч. Как же без этого? Без таких заведений!
Линч с некоторым недоумением взглянул на развеселившихся русских и решил, что лучше присоединиться к общему смеху.
— Вот вы и приблизились вплотную к Америке. И надо сделать еще более решительный, смелый шаг, и мы, две родственные по духу державы, два энергичных пионерских народа, станем еще ближе.
После ужина Михаил Дмитриевич поднялся с гостем наверх, в мезонин, где распорядитель дела устроил свой домашний рабочий кабинет в виде квартиры, состоявшей из трех небольших помещений: библиотеки, рабочей комнаты и просторной полугостиной-полуспаленки с круглым столом, креслами, софой, погребцом в узком шкафчике, — где и водка, и ром, и коньяк, и содовая.
Бутин провел американца в заднюю укромную комнату с окном и балконом на Соборную площадь. Он велел подать сюда кофе. Бутин привык уже к этому уголку — здесь в покое он читал, писал коммерческие и дружеские письма, принимал визитеров для деловых бесед и душевных разговоров.
Бутин и его гость расположились в глубоких кожаных креслах квадратной формы, друг против друга; садясь, долговязый Джон успел кинуть быстрый орлиный взгляд на широкое поле письмен-ноге стола орехового дерева, сделанного по особому заказу московской фирмой Штанге. Глубокие ящики, вращающееся кресло, тоже штанговское, выдвижные дощечки, чугунный письменный прибор (своего завода), тяжелый квадрат толстого стекла, прикрывающий зеленое сукно... А под стеклом...
— Зная вас, мистер Бутин, как человека с капиталом, я не удивился, что вы присматриваетесь к Китаю. Это ж необъятный рынок. И для России, и для Америки.
Он мелкими глотками пил кофе, одновременно куря сигару.
Не Багашев ли по неосторожности и доверию выболтал? Не мог же он, Линч, бросив беглый взгляд на карту под стеклом, уже составить представление о наших планах. Пусть знает. В секрете не держим. Не распространяемся, но и не таим.
Словно подслушав мысли Бутина, Линч, с поразительной ловкостью манипулируя во рту сигарой, объяснил:
— О вашей экспедиции уже пишет пресса, мистер Бутин. Те, кто читают лондонский «Таймс» или «Нью-Йорк тайме», готовятся узнать о приключениях ваших парней на китайской земле.
Бутин ближе придвинул к креслам низкий столик, на котором Капитолина Александровна установила кофейник, печенье, сахар, молочник, сдвинул все это на край и разложил на освободившемся месте примеченную шустрым глазом Джона Линча карту Северного Китая с его, Бутина, прикидками, расчетами, наметками маршрута, и сам, увлекшись, давай растолковывать и назначение экспедиции, и вероятный ее путь, и возможные отклонения, и трудности, кои, возможно, встретятся...
Движение сигары меж тонких эластичных губ показывало и внимание, и сочувствие, и сомнения, и поощрение.
— Много денег, мистер Бутин, надежные люди, умная тактика — китайский рис, китайский хлопок и китайские фрукты по дешевке в ваших руках. А оттуда и до южных портов рукой подать. Ваши миллионы дадут баснословный дивиденд.
Бутин поморщился. Как объяснить этому сверхделовому человеку Америки, что торговля торговлей, житейская необходимость, а ведь речь идет об историческом соседе, с которым нам века жить рядом, и жить надо в дружбе и мире. Новый торговый путь, короткий и удобный, — не только коммерческая выгода, но и средство сблизить народы. Китайцы всегда подозрительно и боязливо смотрят в сторону соседей. У них есть на это основания. Тут все сложнее... Торговля, торговый путь, выгода, но у экспедиции есть и высокие цели...
Линч некоторое время сосредоточенно и глубокомысленно изучал Бутина, вращая и передвигая меж губ сигару, как заправский фокусник. Выпрямившись в кресле, он опять-таки движением фокусника вынул откуда-то — то ли из глубокого кармана сюртука, то ли из рукава, то ли из своих брючных карманов — бумажный рулончик, похлопал по нему длинными сухими пальцами.
— Если мистер Бутин набит деньгами, как добрый тюк хлопком, и если он стремится применить их с выгодой для своей фирмы, то здесь, внутри, десятки, если не сотни миллионов долларов.
Он развернул рулон и положил образовавшийся лист поверх карты Китая. Это тоже была карта. Картосхема.
На карте контуром изображалось Тихоокеанское побережье Америки в ее северной части и дальневосточные берега России от Берингова пролива до залива Посьет. «Уже и Николаевск нанесен, и Хабаровск, и Благовещенск, не отстают заокеанские наблюдатели от событий... Даже опережают».
Бутин имел в виду начерченную жирным красным карандашом линию, ломано идущую сначала вдоль юго-западного побережья Аляски до порта Фербенкса, пересекающую Берингов пролив и затем спускающуюся через полуостров Чукотку вдоль побережья Охотского моря к Николаевску на Амуре и далее, нигде не отходя далеко от океана, к бухте Золотой Рог, к молодому городу Владивостоку.
— Вы удивлены? — спросил, довольно ухмыляясь, Линч.
— Нет, нисколько, — отвечал Бутин. — Но жду объяснений.
— Мистер Бутин, я буду чрезвычайно кратким. Прежде всего я, Джон Линч, не просто делец, я — инженер-строитель. В трансамериканской дороге, пересекающей наш континент от Бостона до Сан-Франциско, мною уложена не одна сотня километров рельсов, в моем родном штате и в соседних.
Речь американца приобрела строгость, сжатость и лаконизм. Сам он подтянулся, и лицо переменилось; очки придали ему вид ученый, серьезный и представительный.