Дело Бутиных
Шрифт:
— Что Бутин не похож на нас с вами, не значит, что он хуже нас. Нет, нет, господа, я против Бутина не пойду, мне совесть не позволяет. Господь и возвышает, Господь и равняет, так уж нечего нам
смертным в помощники Всевышнему вызываться! Прошу простить старика, бывайте здоровы, а я сейчас к себе, прилягу.
Они не кликнули извозчика и тем же путем через Тихвинскую направились к набережной Ангары.
— Не понимаю, чему вы радуетесь! — сказал хмуро-вежливо Стрекаловский, глядя на ухмыляющегося Хаминова. — Такой отбой, словно мы с вами отъявленные мошенники!
— Вот
Бутин тем временем был на пути в Иркутск. Двое суток на Хиле, в доме за черемушником освежили его, и он чувствовал, что воля его собралась в железный кулак. Помимо того, что под угрозой создававшийся три десятилетия мощный, приносящий пользу краю хозяйственный организм, помимо опасности, нависшей над всей бутинской семьей, есть еще один маленький мирок, тщательно оберегаемый им, — здесь в тишине, покое, в нехитрых радостях жизни он проводит недолгие часы, вырванные у дел, людей, судьбы.
Он высвободился из юных требовательных объятий, из цепких рук малышей, — и с каждой новой верстой, отдалявшей его от Хилы, болезненно ощущал, что все доброе в его жизни остается за спиной, а все недоброе — впереди.
День в Нерчинске после Хилы был днем, когда после тяжкого раздумья — в одиночестве, не обращаясь к советам брата и невестки, только обговорив план с Шиловым, — он ясно осознал: отныне его место не здесь. Отныне его место в Иркутске. Там, где учреждалась администрация. Где всякая заминка, неожиданный вексель, появившийся визитер, все может иметь гибельные последствия для находящейся в тяжелом кризисе фирмы!
Он решил немедленно перенести главную контору Торгового дома в Иркутск. События покажут — временно, надолго или навсегда!
Он тщательней обычного отбирал для Иркутска служащих. Это должны быть долголетние сотрудники, верные люди, испытанные бойцы. И среди них конечно же старый Иннокентий Шилов, более молодой, но уже с опытом Афанасий Большаков, дряхлеющий, но еще большой дипломат Фалилеев, совсем еще не обстрелянный, но выявивший ум и преданность Иван Стрекаловский.
Имущества взяли самую малость — лишь необходимое из конторской обстановки, чтобы на перекладе бумаг зря времени не тратить и по приезде сразу взяться за работу. Торговые книги, бухгалтерская отчетность, деловая переписка, договорные документы и прочие бумаги перевязаны, упакованы в короба подлинным надзором щепетильного Шилова. Все остальное имелось в Иркутске.
В один из февральских дней санный обоз из Нерчинска подкатил к иркутскому дому Бутина, неподалеку от Ангары, на Большой улице. Двухэтажное каменное здание, купленное еще в шестидесятые годы у купца Веретенникова и уцелевшее в большом огне последнего пожара, было удобным и для жилья и под контору. Собственно, тут целая усадьба: просторное каменное строение, надворные постройки, двухэтажный амбар, баня, склады и одноэтажный флигелек о двенадцати комнатах, где удобно разместились на жилье все нерчинские конторщики. Сам Бутин со своими главными помощниками занял верх основного здания, выделив под контору весь первый этаж.
Едва устроившись, Михаил Дмитриевич направился с Большаковым к Хаминову, оставив Шилова распоряжаться приведением в порядок привезенных бумаг.
Агриппина Григорьевна, всплеснув пухлыми руками и с некоторым опасением поглядывая на высоченного белокурого Большакова, заохала-заахала:
— Ах ты, охти мне, такие дорогие гости, а сам-то уехамши! Никак не ожидамши, Михаил Дмитрии, а завсегда рады: заходьте, располагайтесь, сейчас самовар поставим. — Алина, Дарья, кто там...
Смущение было явственным, но и радушие неподдельным, — что там промеж мужчин в их делах баб не касается, бывали и раньше размолвки, да сглаживались, и она искренне огорчилась, что Бутин и его спутник ужинать не намерены и остановились в другом месте.
— В Томск они, батюшка мой, вместе с Кириллом Григорьевичем, в Томск спешно отбыли, кажись, пароходы к весне проверять... Ах ты боже мой, незадача какая...
Он спросил про Стрекаловского и увидел вытянувшееся в изумлении лицо, вот было простодушно-круглым, а стало удивленно-длинным!
— А рази он не с вами? Он же на той неделе отбывши в Нерчинск, аккурат верхнеудинский обоз подвернулся, знакомцы там у него...
Что Хаминов, не известив и не дождавшись его, отбыл из Иркутска, — плохой признак.
Что Стрекаловский, не спросившись, поспешил в Нерчинск, а видать, оказался в Верхнеудинске, тоже никуда не годится.
Почему вдруг Марьин и Хаминов вместе? Верно, на Оби Марьинские пароходы, их готовят к летней навигации. А какие там дела у Хаминова?
Когда они вернулись на Большую в контору, их поджидал встревоженный Шилов. Он поднялся наверх вместе с ними, и по болезненному, с набрякшими подглазниками лицу — у его помощника не ладилось с почками — Бутин понял, что у него известие не из лучших. Что-то добавилось к больным почкам.
Бутин стал спиной к «голландке» отогреться.
— Ну говорите же, Иннокентий Иванович, что за неприятность? Приятных новостей теперь у нас не бывает!
Большаков сжал крупный упрямый рот. Тяжелые кулаки дернулись. Сложив ладные крупные ноги, словно складной аршин, он сел на низкий табурет — пуф возле трюмо — и вздернул на Шилова широкий резкий подбородок: «Чего там, Кеша, говори, выдюжим!»
— Михаил Дмитриевич, собирались тут купцы-то, кредиторы наши.
— Кто же их собирал и с какой целью, известно вам?