Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Дело было так
Шрифт:

Мы прожили в Нагалале два года и два месяца, и эти два года, четвертый и пятый классы, в которых я там учился, были лучшим временем моего детства и юности. Начальная школа в Нагалале была самой великолепной из школ, которые я когда-либо посещал. В ней преподавали прекрасные и свободно мыслящие учителя, и уроки часто проводились на природе: на холме Тель-Шимрон, что возле кладбища, в нашем вади, в роще или в полях. Но самое большее удовольствие я получал от близости к большой и бурной маминой семье, с ее пестрым разнообразием характеров, ее историями, воспоминаниями, трудностями, взаимными счетами и обидами, радостями и переживаниями. Когда мы вернулись в Иерусалим, в серые блочные дома нашего квартала, к его сумасшедшим, сиротам и слепым, все там показалось мне угрюмым, больным и унылым после золотых и зеленых деревенских дней — дней простора

и солнца, открытого тела, босой ноги в теплой пыли, мальчишки и щенка, и закрытых дверей, за которыми истории и тайны.

Глава 20

Дядя Ицхак открыл картонную коробку, сунул в нее руки и вытащил наружу что-то большое и тяжелое, завернутое в толстый мягкий мешок. Загадочный блеск еще больше усилился, окружив призрачным сиянием плотную ткань. Толпа зашумела и подалась вперед, словно изготовившись к ослепительной вспышке, которая вырвется наружу, едва лишь дядя Ицхак снимет и обнажит.

И дядя Ицхак не медлил ни минуты. Он потянул, и снял, и обнажил — и свипер бабушки Тони предстал перед взором всего мошавного коллектива. Глаза вперились. Челюсти отвалились. Конечно, не все сразу поняли, что перед ними, некоторые поначалу подумали, что речь идет о каком-нибудь опылителе нового вида, ну в крайнем случае о какой-нибудь сверхусовершенствованной доилке, которую только американцы в состоянии придумать, — этакий могучий американо-автоматический доильный агрегат, который неотступно едет по пастбищам вслед за коровами. Но большинство присутствующих сразу сообразили, что перед ними еще один образчик капиталистических «излишеств», того, самого скверного, толка, что призван обслуживать праздных и ленивых бездельников. Сверкающий блеск хрома, мягкие округлости корпуса, большие колеса — все свидетельствовало о желании увильнуть от тяжелой работы и полностью противоречило устоям мошава и его трудовым принципам. А потому члены коллектива стиснули зубы и кулаки и железной рукой подавили в своих душах робкие ростки пробудившегося было вожделения.

Но увы — под броней принципов все-таки бились живые сердца. Даже в этом коллективе, сплошь состоявшем из одних только устоев и принципов, невозможно было отрицать то, что каждый давно уже чувствовал в душе: от правды не скроешься, а правда состоит в том, что работа и земля, молоко и идеология заняли слишком много места в мошавной жизни и вытеснили из нее озарение, приволье, безоглядное удовольствие. А меж тем эти трудовые руки, которые пашут, и жнут, и строят, и доят, тоже ведь хотят иногда побездельничать, понежиться, потрогать гладкое женское тело. И эти искалеченные ногти — они болят, просятся, чтобы их тоже почистили и подстригли. И глаза, которые весь день выслеживают врагов и вредителей, и выискивают доказательства правильности выбранного пути, и высматривают в небе дождевые тучи, да что там тучи, хотя бы одно маленькое облачко, эти обожженные глаза тоже хотят хоть иногда, хоть на миг, закрыться от наслаждения, — как закрывались, много лет спустя, глаза моей мамы, когда она наконец позволила себе одну «распущенность» в неделю: рюмку ликера «Драмбуйе» в пятницу перед вечером, после варки и перед ужином. А иногда — в субботу утром — еще и самый любимый ее деликатес — настоящий анчоус в придачу к ликеру!

Надо же — именно она, потомица славной династии любителей «хвоста селедки», к тому же удивительно умевшая эту селедку готовить, именно она очень любила вкус анчоусов. В нашем детстве она их не покупала, потому что это превышало наши финансовые возможности, но взамен приносила из местного кооператива эрзац анчоусной пасты в желтом жестяном тюбике с красной пробкой. Она намазывала на тонкий кусок хлеба тонкий слой пасты, а на него укладывала совсем тоненькие, почти прозрачные ломтики помидора и перед тем, как откусить, провозглашала с забавной гнусавой важностью: «Аншуб», — что означало: «Мы, мужики, любители простой селедки, дети крестьян из Нагалаля, вкушаем сейчас настоящие „Аншуб“ при дворе французского короля. Смотрите, дети, не испачкайте ваши шелковые шаровары и батистовые жабо».

Позже, когда она уже могла купить себе настоящий анчоус, она ела его с черным кофе и ломтиком халы и наслаждалась, по ее словам, «как три свиньи», но мне он уже не был так вкусен, как тот эрзац, потому что настоящий анчоус она никогда не называла «Аншуб».

Итак, люди смотрели на пылесос, а пылесос смотрел на них. Он видел людей труда, их рабочую одежду, сильные руки. Внешность этих людей свидетельствовала о скромной жизни, простой пище и ясном пути. Такие крестьяне, знал он, есть и на его родине, в Соединенных Штатах, но там они живут скромной жизнью не по своей воле, а здесь, как он сразу понял, эта жизнь предопределена свободным выбором и желанной целью. Там такие люди идут на работу, согнув спину, с потухшими глазами, а здесь он видел перед собой совсем других, еврейских крестьян — высоко сознательных, гордых людей, с высоко и гордо поднятой головой.

На мгновенье ему захотелось отпрянуть назад в темноту, вновь закутаться в нежность мягкой ткани, вновь укрыться в картонной коробке и опустить за собой крышку с нарисованной на ней красивой американской женщиной, которой он предназначен и которой он по плечу, стоит она на ногах или перевернута, как зеленый лук на грядке. Но тут он заметил бабушку Тоню. У нее не было тонкой талии, ярко накрашенных губ, ухоженных рук и соблазнительной красной улыбки. Но она не стояла перед ним соляным столбом, как все прочие, а оторвалась от толпы и шагнула ему навстречу. И тогда он понял — отныне у него есть хозяйка и союзница, вместе с которой они будут воевать с грязью и пылью.

Бабушка потрогала его и, несмотря на прохладу металла, ощутила приятное тепло. Она тут же стерла с него наплечной тряпкой отпечаток своего пальца и удовлетворенно улыбнулась. Потом взяла в руки толстый, извивающийся, как змея, одновременно гибкий и жесткий шланг с блестящим металлическим наконечником, и, когда она подняла его в воздух, свипер поехал от нее на своих больших тихих колесах, не требующих никакого усилия.

Его движение было таким мгновенным и покорным, что по толпе пронесся вздох испуга и изумления. Бабушка Тоня тоже немного испугалась и даже чуть отступила, но его шланг оставался у нее в руках, и поэтому свипер тут же поехал за ней. Тогда она улыбнулась, повернула вправо, и он, как опытный танцор, тоже повернул следом, а когда она сдвинулась влево, с готовностью последовал за ней и туда.

Что-то забавное и радостное было в этой картине, но в то же время что-то искусительное и пугающее. По толпе снова прошел гул, но тут бабушка решительно объявила: «Представление окончено, друзья. Есть еще много работы!» — и, повернувшись, направилась к дому, а свипер, как большое животное, только что поклявшееся в верности своей новой хозяйке, а на самом деле — зачем придумывать сравнения, когда реальность так очевидна: как пылесос, понявший, что это его госпожа, а это — дом, где он будет работать, отныне и далее, — свипер послушно поехал за ней следом.

И только теперь, войдя в дом, бабушка позволила себе сесть на стул и глубоко вздохнуть. Дедушка Арон молчал. Его лицо помрачнело, его руки тряслись. Он смотрел на огромный прибор и понимал всю глубину мести своего старшего брата. И я позволю себе предположить, что, хотя в душе его наверняка бушевала идеологическая и эмоциональная буря, его мозг одновременно высчитывал сумму, которая появится в следующем месячном счете за электричество.

А дядя Ицхак, в отличие от них обоих, тут же начал деловито готовить американский прибор к первому запуску. Прежде всего он удостоверился, что дядя Исай позаботился купить модель, подходящую для электрического вольтажа мандатных властей. Потом поискал и нашел в большой коробке маленькую коробочку, на которой была нарисована та же женщина в том же платье в горошек с теми же крашеными губами и ногтями, но намного меньше своей близняшки, и в этой коробочке нашел другой мягкий мешок, много меньше первого, а в нем — всевозможные штепсели и переходники — свидетельство основательности американцев вообще и «дважды изменника» в частности, который сообразил, что палестинские розетки могут оказаться непригодными для американской вилки, и сделал все необходимое, чтобы его козни не сорвались из-за такой мелочи.

Теперь все соединилось, все были в сборе. Дом, построенный в Нагалале, что в Изреельской долине, и электричество, приходившее в него из Нагараим, что в Иорданской долине, и хозяйка дома, приехавшая из Ракитного, что на Украине, и пылесос, посланный из Лос-Анжелеса, что в Соединенных Штатах, и даже пыль Долины, которая была там извечно и, подобно хайфской пыли чуть раньше, уже почувствовала страх всеми мириадами своих крошечных порхающих сердчишек.

Дядя Ицхак хотел было разобрать, посмотреть, понять, потом снова собрать, объяснить сестре то, что требует объяснения, и попробовать, наконец, впервые запустить. Но бабушка воспротивилась.

Поделиться:
Популярные книги

Неудержимый. Книга XVIII

Боярский Андрей
18. Неудержимый
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Неудержимый. Книга XVIII

Proxy bellum

Ланцов Михаил Алексеевич
5. Фрунзе
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
4.25
рейтинг книги
Proxy bellum

Неудержимый. Книга XI

Боярский Андрей
11. Неудержимый
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Неудержимый. Книга XI

Неудержимый. Книга XII

Боярский Андрей
12. Неудержимый
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Неудержимый. Книга XII

Под маской моего мужа

Рам Янка
Любовные романы:
современные любовные романы
5.67
рейтинг книги
Под маской моего мужа

Я подарю тебе ребёнка

Малиновская Маша
Любовные романы:
современные любовные романы
6.25
рейтинг книги
Я подарю тебе ребёнка

Таблеточку, Ваше Темнейшество?

Алая Лира
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
6.30
рейтинг книги
Таблеточку, Ваше Темнейшество?

Идеальный мир для Лекаря 9

Сапфир Олег
9. Лекарь
Фантастика:
боевая фантастика
юмористическое фэнтези
6.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 9

Сильнейший ученик. Том 2

Ткачев Андрей Юрьевич
2. Пробуждение крови
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сильнейший ученик. Том 2

Последняя Арена 10

Греков Сергей
10. Последняя Арена
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Последняя Арена 10

Виконт. Книга 1. Второе рождение

Юллем Евгений
1. Псевдоним `Испанец`
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
попаданцы
6.67
рейтинг книги
Виконт. Книга 1. Второе рождение

Идеальный мир для Лекаря 19

Сапфир Олег
19. Лекарь
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 19

Авиатор: назад в СССР

Дорин Михаил
1. Авиатор
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.25
рейтинг книги
Авиатор: назад в СССР

Идеальный мир для Лекаря 18

Сапфир Олег
18. Лекарь
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 18