Дело бывшей натурщицы

Гарднер Эрл Стенли

– Я прошу слова для защиты.

Судья Мэдисон нахмурился и после минутного колебания заговорил осторожно, взвешивая каждое слово:

– У суда не было намерения чинить какие-то препятствия. Хотя суд действительно предположил, что поскольку это всего лишь предварительное слушание, то выступления защиты не будет. Суд приносит извинение защите за то, что объявил о взятии обвиняемой под стражу, не спросив защитника обвиняемой о его дальнейших намерениях. Однако, несмотря на это, суд подчеркивает, что в подобных делах, когда единственный вопрос,

стоящий перед судом, – это вопрос о том, было ли совершено преступление, и когда есть достаточно веские основания считать, что обвиняемая совершила его, то нет нужды заострять противоречия в показаниях. Поэтому поступок суда очевиден. Я надеюсь, защита понимает эту в общем-то элементарную ситуацию?

– Защита понимает ее.

– Очень хорошо. Если вы намерены выступить, то пожалуйста, – разрешил судья Мэдисон.

– Я вызываю Горинга Гилберта, – объявил Мейсон.

Гилберт, в рубашке, застегнутой на все пуговицы и заправленной в брюки, и спортивной куртке, вышел вперед, поднял правую руку и занял свидетельское место. Когда секретарь суда записал имя и адрес свидетеля, Мейсон спросил:

– Вы знали при жизни Коллина Макса Дюранта?

– Да.

– Вас с ним связывали какие-то дела?

– Да.

– В последние несколько недель у вас с ним были деловые контакты?

– Да.

– В результате он заплатил вам какие-то деньги?

– Да, он заплатил мне за работу, которую я для него сделал.

– Как вы получили деньги – наличными или чеком?

– Наличными.

– А какими купюрами? Были ли там банкноты какого-то определенного достоинства?

– В последний раз я получил от него всю сумму стодолларовыми банкнотами.

Судья Мэдисон задумчиво нахмурился и подался вперед, чтобы внимательнее рассмотреть свидетеля.

– А какую работу вы для него делали? – спросил Мейсон.

– Я делал различные живописные работы.

– Вы завершили эти работы?

– Да.

– И что вы с ними делали?

– Они доставлялись Коллину Дюранту.

– Вы знаете, где сейчас эти работы?

– Нет.

– Что? – воскликнул Мейсон.

– Я сказал, что не знаю, где они.

– Меня интересует картина, которую я видел у вас в мастерской, выполненная в манере художника…

– Я знаю, о чем идет речь.

– Где она сейчас?

– У меня.

– Вы получили повестку с указанием принести картину с собой?

– Да.

– Это та самая картина, которую я видел в вашей мастерской?

– Да.

– И она у вас с собой, здесь?

– Да, она в комнате для свидетелей.

– Принесите ее, пожалуйста.

– Одну минуту, – вмешался Декстер. – С позволения суда, я не возражал против ведения этой линии допроса, поскольку надеялся, что она будет увязана с делом. Относительно стодолларовых банкнотов, возможно, они и имеют отношение к делу. Но что касается этой картины, то совершенно очевидно, что вопрос этот неправомерный, несущественный и к делу не относится. Я возражаю против

него и буду стоять на своем.

– Может показаться, – начал излагать свою мысль судья Мэдисон, – что оплата стодолларовыми банкнотами – это интересное развитие событий, но при условии, что их можно было бы каким-то образом идентифицировать… Я надеюсь, защитник сможет увязать их с делом?

Судья вопросительно посмотрел на Перри Мейсона.

– С позволения суда, я намерен увязать с делом и эту картину.

Судья Мэдисон покачал головой:

– Не думаю, что картина является существенным доказательством. Деньги, полученные за картину, – возможно.

– Ваша честь, я докажу, что картина является существенным доказательством, – настаивал Мейсон.

– Нет, – не соглашался судья. – Я думаю, вам лучше попробовать другой ход, мистер адвокат. Я полагаю, что прежде, чем вы представите картину, вам стоит показать, что она является существенным доказательством на определенном этапе развития этого дела.

– Я намерен это сделать.

– Ну что же, действуйте.

– Однако, – продолжал Мейсон, – я бы хотел в присутствии свидетеля зарегистрировать эту картину и отдать ее на хранение секретарю суда, пока не будет доказано, что она является необходимым вещественным доказательством.

– Надеюсь, у вас нет возражений против подобной процедуры, – обратился судья Мэдисон к Декстеру.

Казалось, заместитель прокурора какое-то время был в нерешительности. Потом он встал и заявил:

– С позволения суда, я бы сделал следующее замечание. Свидетель явился сюда по повестке и согласно ей принес с собой картину. Но ведь картина никуда не денется, она же не может убежать!

– Картина-то не убежит, – отпарировал Мейсон, – но ее могут унести.

– Ну что ж, она здесь, и можно будет вернуться к ней позднее.

– Если она будет зарегистрирована и оставлена на хранение в суде, тогда…

– Очень хорошо, – прервал его судья Мэдисон, – суд намерен согласиться с этим. Предъявите картину, мистер адвокат.

Мейсон обратился к Гилберту:

– Принесите, пожалуйста, вашу работу.

Гилберт, угрюмый, враждебно настроенный, после минутного колебания сказал:

– Это моя картина. И я не думаю, что у меня ее просто так можно забрать.

– Принесите ее, пожалуйста, и мы посмотрим, – сказал судья Мэдисон. – Это распоряжение суда.

Гилберт вышел в приемную и вскоре вернулся, держа в руках завернутую в бумагу картину. Он сердито содрал оберточную бумагу и предъявил свою работу суду.

Судья Мэдисон посмотрел сначала на картину, потом на Гилберта и спросил:

– Это вы сделали, молодой человек?

– Да, ваша честь.

– Это очень хорошая работа.

– Благодарю вас.

– Можете занять свидетельское место.

– Картина, которую вы предъявили, – начал Мейсон, – сделана вами по просьбе покойного Коллина М. Дюранта?