Дело чести

Олдридж Джеймс

В таком состоянии он находился непрерывно. Когда шагал по улицам, направляясь в американское или английское консульство, или сидел в штабе, в Гарден-Сити, или в кино, которым теперь упивался и где проводил каждый вечер, сам не вполне понимая почему. Он знал только, что ему хочется, чтобы сеанс продолжался подольше и чтобы ему как можно дольше не надо было выходить на душную затемненную улицу. Все это никуда не годилось. Но это продолжалось весь период его тренировки на «Харрикейне» и бесплодных поисков Елены.

39

Жаркий

июнь застал его в Каире. Лицо его пришло опять в полный порядок, и волосы на голове, там, где врач обрил ее, чтобы наложить швы, снова отросли. Тренировка была закончена, и он ждал теперь направления в новую эскадрилью, после чего для него должна была снова начаться боевая страда. Его угнетало чувство неуверенности, ни на минуту его не покидавшее. Ему нужна была Елена. Или чтобы все стало ясным.

Наконец он получил приказ — в тот же день, в час пополудни явиться в штаб. Он приехал из Гелиополиса на метро и зашел в американскую миссию, но там по-прежнему ничего не знали. В английском консульстве тоже. Он медленно, не торопясь, миновал площадь и смешался с заполнявшей улицу оживленной толпой. Он рассеянно дошел до кафе «Париссиана» и сел за один из столиков, расставленных вдоль фасада.

Солнце заливало тротуар; было жарко. Он сидел, греясь на солнце и думая о Елене, и о том, как они с ней лежали на солнце, на траве Крита, и о том, где она теперь. Официант поставил на стол графин с водкой, хлеб, масло и подал ему меню. Задумчиво вертя его, Квейль смотрел на чистильщиков сапог, кинувшихся со всех ног к двум солдатам, которые сошли с повозки и направились в соседнее кино. Это было очень забавно. В душном, неподвижном воздухе стоял шум и запах навоза из постоялых дворов, и непрерывное странное гоготанье расшатанных такси, и крики прохожих. Квейль положил руки на стол и стал следить за каплями, стекавшими по графину.

Двое вошедших были совсем не похожи друг на друга: один — высокий блондин, другой — небольшого роста брюнет. Но у обоих были резкие черты лица и прямой нос. Квейль невольно привстал, узнав в одном из них Манна, капитана-шотландца, который оборонял аэродром в Кании, а потом отправился защищать штаб. То есть то место, где находилась Елена. Его спутника Квейль тоже знал. Это был маленький американец, который приезжал с Лоусоном в Янину; Квейль не мог только вспомнить его фамилию.

— Манн! — крикнул он. — Манн! На минутку!

Манн глядел на него не узнавая. Квейль встал. Ни тот, ни другой не узнали его. Это оттого, подумал он, что лицо его приобрело свой нормальный вид.

— Я Квейль, — сказал он.

— Да ну? — ответил Манн. — Здорово! Ваше лицо…

— Да, — ответил Квейль. — Оно пришло в порядок.

Они подошли к его столику. Все трое стояли. Квейль пожал обоим руки.

— Вы знакомы с Мильтоном Уоллом? — спросил Манн.

— Да, — ответил Квейль. — Мы встречались в Янине.

— Он приятель Лоусона, — объяснил Уолл Манну.

— А вы знаете Лоусона? — спросил Манна Квейль.

— Конечно, — ответил Манн.

Квейль не стал останавливаться на этом, хотя это было для него новостью.

— Вы будете есть? — спросил он.

— Обязательно, — ответил Манн. — Разрешите сесть за ваш столик?

Квейль ответил, что очень рад. Они взяли стулья, уселись и вслед за Квейлем заказали еду. Квейлю хотелось спросить Манна, не откладывая, не видел ли он Елену, но он не решался.

— Где вы познакомились с Лоусоном? — спросил его Манн.

— В Греции. А вы были в Греции?

— Нет, не был. Я был в Испании во время гражданской войны. Там я с ним и познакомился.

— Вы были в Интернациональной бригаде? — спросил Квейль.

Теперь ему все стало ясно.

— Да.

— А когда вступили в армию?

— С самого начала. Повидал виды.

— Побродили по свету, — сказал Квейль.

Манн только кивнул.

— Я хотел спросить вас о своей жене, — начал Квейль. — Она находилась в женском лагере, где-то возле штаба. Не знаете ли вы, что с ними случилось.

Манн отрицательно покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Знаю, что был лагерь, но, кажется, они все там остались.

Квейль опустил голову. Они замолчали. Официант принес салат и чай для Квейля. Квейль налил Манну. Уолл отказался от чая и заказал себе кофе.

— Как вы выбрались оттуда? — спросил Манн закусывая.

— Мне было приказано угнать самолет. Немцы захватили аэродром в тот самый момент, когда я отрывался.

— Вот была неразбериха, — сказал Манн.

Он говорил быстро, короткими, уверенно звучавшими фразами. При этом он наклонялся вперед, и даже в этом движении чувствовалась сила.

— Знаете, — продолжал он, — если бы они нас там оставили, немцы ни за что бы не захватили аэродром.

— После вашего ухода началось черт знает что, — подтвердил Квейль.

— Там нужны были пулеметы, — продолжал Манн. — Как только мы ушли, вопрос был решен. Черт возьми, ну подумайте: как могли необученные люди удержать именно то, на чем немцы сосредоточили все свои усилия? Если бы меня надо было убеждать, один этот случай вполне убедил бы меня.

— В чем? — спросил Уолл.

— В том, что нами руководят бездарные люди.

— Вечная история, — сказал Уолл. — Вспомните Испанию. Разве там было не так?

— В Испании бездарности были в том же роде, что и у нас, в английской армии. Но все-таки Испания — другое дело. Там хоть знали, чего хотят.

— Военный дух… — начал Уолл.

Квейль понял, что Уолл просто раззадоривает Манна, но разговор задевал его за живое. Особенно то, что говорил Манн.

— По-вашему, почему мы потеряли Крит? — спросил он Манна.

— Дело не в Крите, — ответил Манн. — Крит только отдельный яркий пример.