Дело Галины Брежневой. Бриллианты для принцессы

Додолев Евгений Юрьевич

В ИТК № 13 не так уж много партначальников и «госдеятелей»; зона предназначена для разоблаченных охранников правопорядка. Из 1800 обитателей спецлагеря треть — убийцы (и из них половина наказана за умышленные убийства). Лишь каждый пятый, по словам директора местного производства Михаила Алексеевича Загоры, отбывает заключение за преступления, связанные со своим служебным положением (типа Чурбанова, Бровина, Вышку, Калинина). Остальные: насильники, грабители, садисты. Например, полковник милиции, возглавлявший угрозыск целого края (имя не называю, поскольку офицер не хочет, чтобы его наказание рикошетило по семье), формально отбывает восьмилетний срок за сбыт наркотиков и маловразумительную взятку барсучьими шкурками (пара штук по пять целковых каждая).

— Даже министр Федорчук не давал санкцию на мой арест. Но потом приехал Гуров (теоретик мафиоборства, ставший

известным после диалогов с Юрием Щекочихиным в «Литгазете» на тему «прыгающих львов», я с ним знаком и считаю знатоком своего дела. — Е. Д.) и принялся выколачивать у рэкетиров, которых я посадил, показания, что они-де давали мне взятки, — вспоминает полковник К.

Не знаю уж, как оно там было на самом деле, но, по данным краевого КГБ, начальник УГРО возглавлял фактически неуловимую банду, терроризировавшую полкрая. А опальные офицеры в тринадцатой попросту, видимо, не представляют себе: как это можно «качать» государству десятки миллионов золотом и ни черта себе не прикарманить. Кто будет драться с мафией? Люди, считающие мздоимство нормой? Или те честные (а я знаю очень и очень многих) работники органов, которые на вопрос: «Почему сейчас нет в производстве значительных дел по взяткам?» — отводят глаза и сквозь зубы тихо пробрасывают о том, что не желают получать по рукам и голове? Это уже получило название «комплекс Найденова — Гдляна».

С заместителем Генпрокурора В. Найденовым расправился его личный враг Чурбанов, когда честный юрист пытался раскрутить до конца пресловутое «сочинское дело». Один из обитателей спецзоны рассказал, что у сотрудника Сочинского УВД Удалова было похищено в бане письмо Найденова, в котором рассказывалось о делишках Медунова. Копия выкраденного послания попала к Брежневу. На заседании Политбюро Найденова отчитали, как мальчишку. Под конец разборок Андрей Павлович Кириленко несколько риторически вопросил присутствующих: «А нах нам такие прокуроры?» — и судьба человека, осмелившегося посягнуть на элитарную привилегию воровать у народа от его же имени, была решена. История имеет свойство вершить спирали.

13 — число вроде бы роковое. Однако попасть в ИТК № 13 куда лучше, чем на черную зону, где суд над вновь прибывшими вершат матерые уголовники. И я понимаю, отчего для преступивших закон стражей закона создана особая тюрьма».

PS 2012 года. Сам Чурбанов в своих записках комментировал наш визит со свойственной ему мнительностью:

«Потом в зоне наступило некоторое затишье, зэки жили спокойно, как вновь свалился «десант» в лице журналистов Додолева, Авербуха и еще кого-то. Они шокировали здесь всех — и осужденных, и администрацию. Крепко погуляли эти ребята по зоне! Они фотографировали всех и вся, но охотились, конечно, прежде всего за «бывшей номенклатурой». Боже мой, как же эта «бывшая номенклатура» бегала от них! Представить трудно! Авербух с помощью администрации, прапорщиков перекрывал им все «каналы»: зэков отлавливали в полном смысле этого слова. Когда Авербух с фотоаппаратом пришел в отряд, где находился Вышку, то бывшему заместителю Председателя Совмина Молдавии было сказано буквально так: «Если ты не будешь позировать и не покажешь свою «козью морду», получишь наказание». Было и так! Но Вышку все равно пытался загородиться и натянул на голову спортивную куртку. Получилась такая поза: вытянуты руки, одевается костюм, в этот момент его снимает Авербух крупным планом, и впечатление, что сидит на кровати или полуидиот, или просто сумасшедший. Авербух хохочет, уходит довольный, а Вышку становится плохо, и он лежит с сердечным приступом. Что же это за фокусы, граждане журналисты?

А потом искали меня. Благо цех у нас большой, сборочный тесно соприкасается с механическим, так что найти меня оказалось нелегко. Но нашли. Наступила пересменка, Додолев с Авербухом пробежали литейный цех, я вижу из окна, что они ушли, быстро иду в другую сторону — и тут вдруг появляется войсковой наряд. Мне приказывают: надо идти. Я сопротивляюсь, говорю, что все это нарушение закона, что никто не может навязывать свою волю человеку, даже если этот человек осужден, и т. д. Мне еще раз говорят, мол, нужно идти, а то — могут наказать. Зашли за угол, а тут Авербух с другом-аппаратом и всей этой «шайкой», я их иначе не назову. Вот так в сборнике «Совершенно секретно» появилась фотография Чурбанова в робе, только сборник этот не «совершенно секретный», а «совершенно трепливый». И подпись сделали: у Чурбанова, мол, такая голова, что арестантская кепка идет ему так же хорошо, как и генеральская фуражка. От этого больно. Посмотрим, что у них будет, со временем, конечно».

Спустя

год после освобождения в 1993 году вельможный зэк вспоминал: — В колонии был слесарем-сборщиком. А могли бы пощадить, все-таки бывший первый зам министра. Там, когда карантин пройдешь, если инвалид — не работаешь, если «годен» — изволь. Тогда корреспонденты очень интересовались моей персоной. За что я вас по сей день терпеть не могу. Выясняли, чем я в зоне занимаюсь. Помню, приезжало английское телевидение. Что они только мне не сулили! В моих папках даже сохранился контракт на три с половиной тысячи фунтов, которые бы я получил за интервью для их фильма о Галине. Когда меня арестовали, отец был уже на пенсии. Все семь лет гулял на балконе. На улицу выходить стеснялся. Сестру на работе называли врагом народа. Она даже пыталась покончить с собой. Откачали. Ее и брата несколько раз увольняли. Одним словом, родственникам многое пришлось перетерпеть. Родители меня не дождались. Умерли один за другим за полгода до моего освобождения. Их похоронили рядом, на Митинском кладбище. О смерти отца мне не сообщили. В это время меня после той публикации-фальшивки в итальянской газете «Република», которую перепечатал «Труд» под заголовком «Сварщик Чурбанов в зоне петухов», перевели в котельную кочегаром. После этой статьи вся зона стояла на ушах: «Дайте нам Чурбанова! Мы его разорвем!» Когда скончалась мама, позвонила сестра. Дежурный по котельной сказал, что меня срочно вызывают к телефону. Я был в шоке. Мне срочно прислали сменщика. Я попытался отпроситься на похороны (я еще не знал, что умер отец). Мне отказали и в этот раз. С родителями я встретился, когда приехал в Москву. Навестил две могилы. Незадолго до смерти отец купил новое пальто. И когда мы с сестрой после кончины родителей разбирали их вещички, в правом кармане этого пальто я нашел записку: «Света. Приедет Юра, пусть носит. Ему же, когда вернется, не в чем будет ходить».

Раздел IV. После развала Советского Союза

1992. Интервью со следователем Миртовым

Министр внутренних дел СССР Щелоков не раз намекал подчиненным:

— Мне бы часики хорошие к семидесятилетию.

Его первый заместитель Юрий Чурбанов пожелание шефа понял правильно. Расходы по покупке роскошных золотых часов, как обычно, взяло на себя ведомство, то есть МВД. Муторная процедура оформления гохрановских вещиц, включающая в качестве обязательного пункта специальное постановление правительства, к тому времени была уже до предела упрощена. В магазин «Самоцветы», в привилегированную третью секцию, в огромный железный сейф поступало так называемое национализированное добро. Здесь же оно оценивалось экспертами и, конечно, без учета исторической ценности драгоценности продавалось отцам государства просто как дорогой металл. Этим же привычным для избранных путем утекли, словно с известной картины Сальвадора Дали, и вышеозначенные часики.

Описанный эпизод фигурирует в бумагах Прокуратуры МВД как один из примеров «сотрудничества» министра и его заместителя. Щелокова уже нет в живых, а Чурбанов время узнает по командам конвоиров в нижнетагильской зоне.

Чурбанов рядовой член отряда. Спит в бараке на пятьдесят человек, в нижнем ярусе. Все его имущество — койка и тумбочка на двоих. Клепал чашечки для мороженого. К горячей обработке металла не допустили: провинность была какая-то.

— Значит, это слухи, что высокопоставленные преступники в заключении занимаются административной работой?

— Делают, что прикажут, — рассказывает Вячеслав Рафаэлович Миртов, следователь по особо важным делам Прокуратуры МВД России. Он вел дело Чурбанова. — В последний раз, когда я был в колонии, встречались. Диалог вышел коротким: «Здравствуй, Юра». — «Здравствуйте. Какими судьбами?» — «Из Москвы самолетом. Как сидится?» — «Спасибо, с вашей помощью». — «Встретимся, поговорим?» — «Вряд ли». В это время он уже был диспетчером. Наряды на работу оформлял. По отзывам руководства колонии, вначале вел себя спесиво. Потом братия дала понять: ты был Чурбановым там, а здесь ты простой зэк. И не рыпайся.

13-я спецколония для бывших работников правоохранительных органов отличается от прочих более солидным и культурным контингентом. А так ей присущи все лагерные законы.

Тринадцатая — самая читающая. Зэки выписывают газеты и журналы почти из всех республик. Вечерами как в читальном зале. Стараются быть в курсе событий. Знают и о грядущей амнистии. Тем, кто должен отсидеть свыше десяти лет, срок сократят на треть.

Начнут выпускать. Дадут зэку денег на дорогу и справку, чтоб поселили там, откуда пришел.