Дело генетиков
Шрифт:
Для того чтобы ответить на эти вопросы, надо вернуться в 1920-е и 1930-е годы и проследить, как развивалась генетика с того времени до 1948 года, и что произошло непосредственно перед сессией. Сначала поговорим о том, что же тогда происходило в генетике. Биологическая дискуссия в СССР не началась, а лишь подошла к своей кудьминации на знаменитой сессии ВАСХНИЛ 1948 года. Последовательность событий, предшествовавших этому событию, весьма интересна.
В России генетика стала развиваться с 1914 г. В 1915–1919 гг. в России возникли две основные генетические школы: Н.К. Кольцова в Москве и Ю.А. Филипченко в Петрограде. Н.К. Кольцов и Ю.А. Филипченко были связаны творческими проектами
Золотой век русской генетики начался вскоре после Октябрьской революции 1917 года. С первых шагов отечественная генетика была связана с европейскими и американскими корнями, прежде всего с лабораториями У Бэтсона в Англии (переписка с Н.И. Вавиловым, визит в СССР), Т.Х. Моргана в США, с которым поддерживал контакты Ю.А. Филипченко, пославший в его лабораторию Ф.Г. Добржанского (1900–1975), оставившего затем свою собственную школу эволюционной генетики. Знаменательна брошюра 1925 г. «Наследственны ли приобретенные признаки?», авторами которой были Т.Х. Морган и Ю.А. Филипченко.
Несмотря на достижения генетиков, альтернативные гипотезы продолжали развиваться. В биологической науке шли ожесточенные споры, и все бы было нормально, но на эти научные дебаты наслоилась политика. Что было связано с тем, что советские генетики увлеклись евгеникой.
Евгеника? А это что за зверь, может спросить читатель? Это наука об улучшении человеческой расы путем отбора. Корни и истоки этой дискуссии идут из 20-х годов — именно тогда в СССР под руководством известного советского генетика Н.К. Кольцова развернулась пропаганда идей основоположника евгеники в Англии К.В. Саллеби, согласно которым «производить потомство должны гений и святой, спортсмен и художник, а не преступник, слабоумный, немощный человек и обыватель».
Идеи евгеники прямо следуют из признания, что ум или способность человека абстрактно мыслить передается по наследству, а раз так, то можно для выведения умных людей пользоваться генетическими методами отбора. Коль скоро направленное изменение генов невозможно, а роль воспитания и воздействия среды вторична и зависит от генов, то кардинально преодолеть пороки человека и человеческого общества можно, лишь отбирая результаты случайных изменений (мутаций) путем создания условий для размножения «лучших» людей (передача им управления обществом при этом, видимо, подразумевается) — позитивная евгеника — и затруднения размножения «худших» людей — негативная евгеника.
Практическое свое воплощение идеи евгеники получили в виде расовых законов, принятых в США и Германии в первой половине XX века. Эти законы широко обсуждались также и в Англии, Франции, Скандинавии. К числу стран, одобривших законы о стерилизации (1907–1931), относятся Норвегия, Швеция, Дания, Финляндия, Соединенные Штаты, Эстония, Вольный Город Данциг, Швейцария, Англия, Бермуды, Канада, Мексика, Япония, Германия.
В США, например, «фокусом» негативной евгеники стала «индианская идея» (по названию штата, где впервые был принят закон): принудительная стерилизация лиц, которых суд признавал, подчас на произвольной основе, нежелательными для общества. К 1935 г. законы о принудительной стерилизации были приняты в 26 штатах США (еще в 10 ожидали принятия, и только 12 штатов этот закон отвергли). В Калифорнии к 1935 г. было стерилизовано на этой основе 12 000 человек…
В 1920 году Н.К. Кольцов вместе с Ю.А. Филипченко основал «Русское евгеническое общество» и 20 октября 1921 года на первом его заседании выступил с докладом «Улучшение человеческой
Ф. Добржанский признавал наличие «генотипа правящих классов». С 1922 по 1931 г. выходил кольцовский «Русский евгенический журнал».
В 1929 году известный советский генетик и евгеник A.C. Серебровский в своей программной статье прямо заявил о том, как советская евгеника готова поучаствовать в программе индустриализации страны и выполнении пятилетнего плана: «Если бы нам удалось очистить население нашего Союза от различного рода наследственных страданий, то, наверное, пятилетку можно было бы выполнить в 2–3 года».
С этого года генетики ведут отсчет так называемых гонений на генетику. Однако если быть более точным, то 1929 год можно считать датой начала гонений не на генетику как таковую, а именно на евгенику.
До 1936 года «гонения» ограничились лишь закрытием «Русского евгенического журнала», фактической отменой подготовленного Н.И. Вавиловым международного конгресса генетиков и критическими статьями в печати, в которых доморощенным «улучшателям человеческой породы» предлагалось обратить внимание на сомнительность пропагандируемых ими идей. Одним из основных критиков евгеники был академик Лысенко.
На декабрьской научной конференции 1936 г. зав. Отделом науки ЦК дал понять, что не следует поднимать вопросы генетики человека, и три из четырех основных докладчиков (Вавилов, Лысенко, Серебровский) подчинились. Четвертый же, американский ученый Меллер, неожиданно для всех дерзко завершил свое выступление заявлением, что именно лысенковские взгляды как раз и служат «логической основой для расизма и фашизма».
Как видим, возникшие в 30-е годы споры по генетике быстро перешли из области науки в область политики. По одну сторону находились всемйрно известные биологи, последователи Моргана. Им противостояла группа, возглавляемая Лысенко. Он представил правительству картину бесперебойного снабжения продовольствием на основе достижений биологии, открыто боролся против генетиков, утверждая, что они ставят палки в колеса прогресса. Самое интересное, что обещания Лысенко были обоснованны. Он действительно получил выдающиеся практические результаты, о чем говорилось выше.
Почему генетика оказалась в центре политической борьбы? Да потому, что она давала теоретический фундамент общественным теориям. У фашистов были теории, краеугольным камнем которых были идеи о чистоте расы, неизменности генов, в СССР были поддержаны другие теории, основанные на наследовании приобретенных признаков и изменчивости генотипа в зависимости от условий существования.
Итак, уже в предвоенные годы в генетике отчетливо выделились две группы ученых, отстаивающих разные научные модели. Одни поддерживали Моргана, другие — Ламарка. Вроде бы ничего страшного. Такие дискуссии ведутся по широкому фронту науки всегда и везде. Но на беду, в дискуссии вмешалась политическая составляющая. Генетики оказались замешанными в пропаганде евгеники, а евгеника нашла широкую поддержку в гитлеровской Германии. Начались дебаты, статьи в научных журналах критиковали Лысенко и его последователей, но по сути дела ничего существенного из своих практических достижений морганисты противопоставить Лысенко не смогли…