Дело о бархатных коготках
Шрифт:
Он замолчал и посмотрел на нее с упреком:
– Если бы вы сразу же сказали мне правду, то этого всего не случилось бы. Но нет. Вам нужно было прийти и наговорить мне черт знает чего! Вот причина всего происшедшего. Вы сами виноваты.
– Не кричите на меня, – попросила она. – Вы единственный человек, на которого я могу рассчитывать. Все теперь ужасно перепуталось, вы должны вытащить меня из этого.
Он снова сел.
– Тогда больше не лгите.
Она опустила взгляд на колени, одернула край платья и кончиками пальцев в черных перчатках стала укладывать его мелкими
– Что мы теперь будем делать? – спросила она.
– Перво-наперво начнем сначала и скажем всю правду.
– Вы же все знаете.
– Не повредит, если вы расскажете мне еще раз. Я лишний раз смогу убедиться в том, что все знаю.
Она поморщила лоб:
– Не понимаю.
– Ничего, – повторил он. – Расскажите мне все еще раз.
Она сидела, положив ногу на ногу, все еще складывая ткань платья мелкими складками. Не глядя на адвоката, она начала тихим, ломающимся голосом:
– Никто никогда не знал о связях Джорджа с «Пикантными известиями». Он держит это в такой тайне, что никто ничего не подозревает. Даже в редакции никто не в курсе, кроме Фрэнка Локка. Джордж держит Локка в руках. Он знает о нем что-то компрометирующее. Я не знаю, что это, но не исключено, что убийство. Даже наши ближайшие друзья считают, что Джордж зарабатывает деньги игрой на бирже. Я вышла за него замуж семь месяцев назад. Я его вторая жена. Меня заинтриговала его личность и его деньги, но мы никогда не подходили друг другу. Последние два месяца наши отношения были очень напряженными. Я намереваюсь подать на развод, и Джордж, вероятно, об этом догадывается.
Она замолчала, чтобы посмотреть на Мейсона, но не нашла в его глазах сочувствия.
– С Гарри Бурком меня связывает дружба, – снова заговорила она. – Я познакомилась с ним два месяца назад, но это была только дружба, и ничего больше. Мы выбрались вместе на ужин, и надо же было случиться, что произошла эта стрельба. Если бы Гарри сообщил мое имя, то это сломало бы его карьеру, потому что Джордж тотчас же подал бы на развод, указывая на него как на виновника. Я должна была любой ценой замять это дело.
– Ваш муж мог бы с таким же успехом ничего не узнать, – сказал Мейсон. – Прокурор является джентльменом. Бурк мог бы его попросить, и прокурор вовсе не вызвал бы вас на допрос, разве что вы были свидетелем чего-то, что делает ваши показания абсолютно необходимыми.
– Нет, вы не понимаете, каким образом они действуют, – ответила Ева Белтер. – Я сама не знаю всего, но у них повсюду информаторы. Они собирают сведения, покупают их, не брезгуют даже мелкими сплетнями. Когда какая-то личность находится высоко, они особенно стараются собрать об этом человеке как можно больше сведений. Гарри – видная фигура в политике, вскоре он снова будет выставлять свою кандидатуру. Они его не любят. Бурк об этом знает. Я слышала, как мой муж разговаривал по телефону с Фрэнком Локком. И сразу поняла, что они идут по моим следам. Поэтому я пришла к вам. Я хотела их купить до того, как они узнают, в чьем обществе Гарри был в Бичвунд Инн.
– Если ваша дружба с Гаррисоном Бурком такая невинная, почему вы просто не пошли к мужу и не сказали ему обо всем? Ведь, в конце концов, он же не желает скомпрометировать собственное имя.
Она порывисто покачала головой:
– Вы ничего не понимаете. Вы недооцениваете моего мужа. Он доказал вам это своим вчерашним поведением, он агрессивен и безжалостен, он обожает борьбу. Больше того, он совершенно помешан на деньгах. Он знает, что если я подам на развод, то получу значительные алименты. Вдобавок адвокаты, судебные издержки, все это в сумме будет ему дорого стоить. С другой стороны, если бы он мог меня скомпрометировать, одновременно замарав имя Гарри, то для него это было бы просто счастьем.
Перри Мейсон нахмурился.
– И все-таки, что-то скрывается за этой высокой ценой, – заметил он. – Мне кажется, что это слишком много для политического шантажа. Вы не думаете, что ваш муж или Фрэнк Локк о чем-то догадываются?
– Нет, – решительно ответила она.
Некоторое время они молчали.
– Так что мы сделаем? – спросил Мейсон. – Заплатим требуемую цену?
– Теперь уже нет и речи о какой-либо цене. Джордж отменит все переговоры. Он будет драться до последнего. Он наверняка считает ниже своего достоинства уступить вам или кому бы то ни было. Такой уж он есть и полагает, что все остальные люди такие же. Просто он не умеет никому уступать, это не в его характере.
– Что ж, если он хочет борьбы, то я готов, – серьезно сказал Мейсон. – Я подам в суд на «Пикантные известия», как только они упомянут мое имя. Прижму Фрэнка Локка к стене, заставлю его назвать имя настоящего владельца газеты. А если не захочет, то обвиню его в даче фальшивой присяги. Найдется достаточно много людей, которые не прочь научить наконец эту газетенку уму-разуму.
– Но вы ничего не понимаете, – поспешно сказала она. – Вы не отдаете себе отчета в том, каким образом они действуют. Вы недооцениваете Джорджа. Много воды утечет, прежде чем вы доведете дело до суда, а они действуют быстро. Кроме того, не забывайте о том, что я ваша клиентка. Вы должны защищать меня. Прежде чем вы чего-то достигнете, я буду скомпрометирована. Они уцепятся теперь за Бурка зубами и когтями.
Мейсон минуту барабанил по столу и наконец сказал:
– Послушайте, миссис Белтер. Вы несколько раз давали мне понять, что ваш муж знает что-то компрометирующее о Фрэнке Локке. Вы также это знаете. Скажите это мне, и, вполне вероятно, благодаря этому можно будет свернуть ему шею.
Она подняла на него глаза. Лицо у нее было совершенно белым.
– Вы знаете, что говорите? Вы знаете, что хотите сделать? Они убьют вас! Для них это не впервые. У них есть связи с гангстерами и различными негодяями.
Мейсон не отрывал от нее взгляда.
– Что вы знаете о Фрэнке Локке? – повторил он.
Она задрожала и опустила глаза. Потом сказала усталым голосом:
– Ничего.
Мейсон стал нетерпеливым:
– Вы снова пытаетесь меня обмануть. Вы жалкая лгунья, живущая ложью. А то, что вы красивы и имеете детское личико, помогает вам до сих пор увиливать. Вы обманывали каждого мужчину, который когда-либо вас любил и которого вы когда-либо любили. Теперь вас прижало, и вы обманываете меня.