Дело о дневнике загорающей
Шрифт:
Гамильтон Бергер с видом победителя подошел к свидетелю и протянул ему небольшую тетрадку.
Позади себя Мейсон слышал, как у Арлен Дюваль вырвался возглас негодования.
– Но он… он не посмеет! – Она с трудом могла говорить. – Этого нельзя допустить. Вы должны остановить их.
Доктор Кандлер пристально изучил несколько страниц и ровным, холодным голосом ответил:
– Да, это почерк Арлен Дюваль.
– И весь дневник написан ее почерком? – спросил Бергер.
– Но я не мог просмотреть все страницы.
– Пожалуйста, сделайте это! Читать не читайте, просто скажите мне, ее там почерк или нет.
Доктор Кандлер переворачивал страницу
– Да, весь дневник написан ее почерком. По крайней мере, мне так кажется.
Мейсон услышал над своим ухом шепот Арлен Дюваль:
– У меня еще был фальшивый дневник, специально чтобы сбить с толку преследователей, но сейчас, судя по всему, полиция нашла настоящий. Тот, что был спрятан между полом и кожухом колеса. Не дайте, чтобы доктор Кандлер его читал, там есть некоторые вещи, узнав которые он станет не другом, а врагом.
– Итак, – продолжал Гамильтон Бергер, – обратимся к содержанию. Я бы попросил вас, доктор Кандлер, особенно внимательно изучить записи, помеченные седьмым, восьмым и девятым числами текущего месяца. Я бы хотел, чтобы вы прочитали эти записи, обращая внимание на каждое слово, на то, каким почерком оно написано. Я хочу знать, являются ли данные записи до самого последнего слова сделанными рукой подзащитной Арлен Дюваль.
– Остановите же его!.. – услышал Мейсон громкий напряженный шепот над самым ухом.
– Я протестую против этого вопроса, ваша честь, – заявил он. – Вопрос уже был задан, и на него получен ответ. Доктор уже дал показания относительно почерка на каждой странице дневника. Ему кажется – почерк принадлежит подзащитной.
Доктор Кандлер углубился в чтение дневника и, похоже, совершенно забыл обо всем происходящем.
Мейсон поднялся и приблизился к свидетельской стойке.
– Ваша честь, раз уж этот документ показан свидетелю, я тоже имею право взглянуть на него. – Он встал рядом с доктором, но тот даже не обратил на это внимания. – Пожалуйста, доктор, могу я посмотреть на него? – Он протянул руку.
– Секунду, не мешайте мне, прошу вас! Одну секунду… – Доктор Кандлер увлеченно читал.
Мейсон обратился к председательствующему:
– Я бы хотел посмотреть этот документ, ваша честь.
Его перебил Гамильтон Бергер:
– Доктор должен прочитать и изучить каждое слово. Это логично и законно.
– Но он уже дал показания, что это почерк подзащитной. Я протестую! Требование окружного прокурора незаконно. Он тянет время и всячески стремится к тому, чтобы я этот документ не увидел. Я имею право взглянуть на него и показать подзащитной. Я должен знать, что она скажет об этом документе.
– И я бы тоже хотел это знать! – едко усмехнулся Бергер.
Доктор Кандлер тем не менее читал и читал.
– Хорошо, мистер Мейсон, – сказал судья, – можете взять документ.
Доктор Кандлер не обратил на эти слова никакого внимания.
Судья Коуди требовательно опустил молоток и повысил голос:
– Доктор Кандлер!
– Да, ваша честь? – Он наконец поднял глаза.
– Я прошу вас передать предполагаемый дневник Арлен Дюваль защитнику.
Свидетель помедлил и выполнил требование судьи с явной неохотой.
Мейсон отошел на место и повернулся к Арлен Дюваль:
– Ваш почерк?
– О боже! Это он. Мне конец.
– Но в чем дело?
– Прочитайте то, что читал Кандлер. – Она указала на запись, в начале которой стояло число 7.
Мейсон начал читать.
«Только что вернулась с
Мейсона отвлек Гамильтон Бергер.
– Я утверждаю, ваша честь, что этот дневник является моим вещественным доказательством. Я против того, чтобы защитнику и его клиенту на данном этапе дела было позволено его изучать. Как вещественное доказательство, он в деле еще официально не заявлен. Им следует лишь ознакомиться с документом и сказать, принадлежит ли почерк в дневнике подзащитной, а для этого у них времени было уже достаточно.
– Я не согласен с обвинением, – возразил Мейсон. – Мне кажется, мы имеем право прочитать данный документ до того, как он будет представлен в качестве вещественного доказательства. Может быть, нам захочется опротестовать его. Возможно, мы станем оспаривать его подлинность. И не исключено, что мы обнаружим в нем вставки, сделанные чужой рукой.
– Я думаю, требование защиты справедливо, – сказал свое слово судья Коуди. – Для пользы дела им можно позволить прочитать документ целиком, прежде чем он будет представлен в качестве вещественного доказательства.
– Но, ваша честь, – Гамильтон Бергер в отчаянии начал излагать свой последний аргумент, – в данный момент я не предлагаю этот дневник как вещественное доказательство, я всего лишь использую его с целью установить почерк подзащитной. Я спросил доктора, ее ли это почерк, и доктор ответил утвердительно. Защите в настоящий момент достаточно беглого ознакомления. Позднее, по ходу дела и обязательно до того, как он будет представлен в качестве вещественного доказательства, защита будет иметь законное право и полную возможность прочитать его весь, и либо принять без возражений, либо отклонить, объяснив, на каком основании.
Решающее слово судьи Коуди оказалось в пользу окружного прокурора:
– Возражение принято. Если вы хотите использовать его лишь для определения почерка автора записок, то защите будет дана возможность ознакомиться с ним позднее и во всех деталях.
Самолюбие Гамильтона Бергера было удовлетворено, он не скрывал чувства триумфа.
Так же неохотно, как и доктор Кандлер, Мейсон вернул дневник окружному прокурору, который сразу же закончил опрос свидетеля.
– Больше, доктор, я вас спрашивать ни о чем не буду. Я приглашу вас снова чуть позже, а теперь мне бы хотелось высказать еще одно соображение по поводу необходимости и ценности данного дневника для слушаемого дела.