Дело о мирных переговорах

Марк медленно поднимался по ступеням Серой башни. Наверно, впервые в жизни он вдруг подумал, какая она длинная и как высоко расположен его маленький кабинет. Добравшись до него, не снимая плаща, он подошёл к окну и остановился там, глядя во тьму долгой ночи, где горели на крепостных стенах огни факелов. Ему всё ещё было холодно, холодно до такой степени, что даже под тёплым плащом его плечи дрожали. Он закрыл глаза и какое-то время стоял, пытаясь унять эту дрожь. Только этим тёмным утром он вернулся домой, но увидев встревоженные глаза Мадлен, поспешил успокоить её несколькими словами и, велев принести зимний плащ, ушёл на службу. Лучше

было отлежаться в постели, но он не хотел её беспокоить, не хотел показывать то, чего она не разглядела в полумраке тёмного нижнего зала: его бледность и круги под глазами. Он не хотел, чтоб вокруг него суетились лекари, которые всё равно ничем не могут ему помочь. Помочь может только он…

— Где ты был? — раздался позади резкий голос де Грамона, и Марк постарался выпрямить спину и расправить плечи, после чего обернулся.

— О чём ты? — спросил он.

— О чём? — Рене решительно подошёл к нему. — Мы сбились с ног, разыскивая тебя. Мадлен приехала ко мне в слезах. У дверей рыдал твой оруженосец…

— Который? — Марк бросил взгляд туда, где тихонько сидели Эдам и Шарль, и увидел, как они оба отвели глаза.

— Какая разница! — воскликнул де Грамон. — Ты с ума сошёл, в одиночку кидаться за бандитом? Это могла быть ловушка! Ты знаешь, что после твоего исчезновения неподалёку нашли трупы де Монтезье и его дружков? Все пятеро убиты. Сперва мы решили, что это твоя работа, но тебя нигде не было, а разрезы на их телах, кроме одного, были такие тонкие и глубокие, что их невозможно было сделать обычным мечом. Мы тебя искали…

— Вы сказали королю? — перебил его Марк.

— Да, — Рене нахмурился и опустил голову. — Он всё равно узнал бы об этом. Он был в отчаянии и гневе. Потом Мадлен сообщила, что от тебя прибыл посыльный, который сказал, что ты занят каким-то секретным делом. Я ничего тебе не поручал! Но ты просил послать тебе две чистые рубашки и книгу, которая лежит на столе в твоём кабинете, какой-то трактат по философии. Зачем он тебе понадобился, для шифрования?

— Трактат? — переспросил Марк растерянно. — Конечно, это был трактат. Он догадывался, что на моём столе должны быть книги, но не знал какие именно, наверно, просил доставить самую толстую или ту, что лежит правее…

— Что ты бормочешь? Подожди, что у тебя с лицом? — Рене схватил его за плечи и развернул к столу, где стояла свеча. — Ты что, нездоров? Почему ты дрожишь? Я позову лекаря…

— Не надо! — остановил его Марк. — Лекарь не поможет. Теперь со мной всё будет хорошо, просто нужно время.

— Что случилось? — спросил Рене, с беспокойством глядя на него.

Теперь в его голосе звучало не возмущение, а искренняя тревога. Марк покачал головой. Он надеялся сохранить всё в тайне, но вряд ли это было возможно. Что ж, придётся выкручиваться с помощью полуправды, хотя и она будет звучать слишком странно.

— Так и было, Рене, я угодил в ловушку, — признался он. — Это был де Монтезье со своими бретёрами. Одного я убил, а потом де Монтезье выстрелил в меня отравленной иглой. Дальше я ничего не помню. Очнулся в доме баронессы де Флери. Она сказала, что её люди отбили меня у разбойников и доставили к ней. Ей удалось распознать яд и найти противоядие. Она была очень удивлена, что редкий и опасный яд с её родины оказался в Сен-Марко. К счастью, она знает, что делать при таком отравлении.

— Но почему она никому не сообщила о тебе?

— Видимо, это она отправила к Мадлен того посыльного, чтоб успокоить вас.

— Ну, меня-то она не слишком успокоила, как и Раймунда…

— Она сделала, что могла в такой ситуации. Если б кто-то узнал, что я у неё, вы бы постарались забрать меня, но помочь

мне в тот момент могла только она. Я был без чувств, а её словам никто бы не поверил. Ты знаешь, какая у неё сложилась репутация. Кое-кто считает её ведьмой. Вы бы просто побоялись оставить меня там, а без её снадобий я бы умер, и её бы обвинили в этом.

— Не лишено смысла… — пробормотал де Грамон. — Но ты ещё нездоров.

— Моя жизнь вне опасности. Я решил вернуться домой, и она не стала возражать. Не в плену же она меня держала!

— Она сама ухаживала за тобой? — неожиданно заинтересовался Рене.

— Две её девицы. Они такие странные, напугали меня до чёртиков.

— Каким образом? Ах, погоди! Я же по делу! Жоан срочно собирает малый совет! Не знаю, стоит ли тебе идти…

— Конечно, стоит! — воскликнул Марк. — Я должен его успокоить и передать весточку от Лилианы. Это его утешит. А что случилось? Почему такая срочность?

— В Сен-Марко приехал Беренгар. Он явился вчера вечером со своей свитой, никого не предупредив. Едва успел перед закрытием ворот и сразу же проследовал вместе со всем алкорским посольством в свой дом на улице военных баронов.

— Значит, он проезжал мимо её дома… — пробормотал Марк. — Почему так тайно?

— Видимо, на него произвело впечатление то, что случилось с его рыцарями, и он решил не рисковать. Конечно, едва он въехал в городские ворота, во дворец примчался вестовой, но ни Раймунд, ни Адемар до этого момента были не в курсе. К счастью, по пути его следования ничего не случилось. Теперь он за крепкими стенами своего городского замка, наш новый прево уже выставил вокруг охрану, да и наши шпионы вышли в город, чтоб не упустить ничего, что могло бы свидетельствовать об опасности для лорда контаррена. Совет собирают, чтоб объявить о его приезде и подготовке переговоров, которые состоятся во дворце через несколько дней. Идём.

— Иди вперёд, — улыбнулся Марк. — Я приду следом.

— Не торопись, до начала заседания ещё час. Я хочу до этого доложить графу Раймунду о принятых нами мерах, чтоб он при необходимости мог ответить на вопросы короля.

Де Грамон вышел, а Марк мрачно посмотрел ему вслед. «Почему ж ты не встретился мне внизу лестницы? — раздражённо подумал он. — Мне не пришлось бы подниматься, а потом ещё и спускаться по этим крутым ступенькам».

Он всеми силами старался идти по дворцу так, чтоб его медленная походка выглядела неторопливой. Дышать было трудно, и грудь сдавило, словно ледяными обручами. Без лекарств, которыми его поили несколько дней, он снова почувствовал себя больным, и вспомнил, как очнулся от мучительного полусна, сковывавшего его мертвящим холодом, таким, что судорожная боль не давала ему пошевелиться. Кажется, он даже стонал.

Он не видел там баронессу де Флери, это был совсем другой человек, который подошёл к его кровати и сквозь зыбкую дымку показался ему духом загадочных ледяных пустынь, расположенных на краю континента. Сначала ему показалось, что это мальчик, таким чистым и тонким было его лицо, юность которого ещё больше подчёркивали белоснежные коротко остриженные волосы. Но потом он заметил, что незнакомец высок и, несмотря на стройность и даже худощавость фигуры, у него широкие плечи. А затем он встретил этот взгляд, от которого уже его душу пронзил холод. Это был взгляд не человека, а чего-то странного и пугающего. Узкие глаза с ярко-голубой, почти синей радужкой смотрели на него пристально и как-то оценивающе. Испуг, вызванный этим нечеловеческим взглядом, заставил его вздрогнуть, и по телу прошла жестокая судорога. Именно тогда он и застонал, и сам услышал этот сдавленный стон.