Дело о пеликанах
Шрифт:
Каллаган пропустил мимо ушей упоминание о деле Фордиса.
– Вы хотите сказать, что Розенберг впадает в старческий маразм?
Побитый в первом раунде Сэллинджер бросился в последнюю схватку:
– Он чокнулся, и вы знаете это. Его мнение невозможно обосновать.
– Не всегда, и потом он все еще там, в Верховном суде.
– Его тело там, а мозг уже умер.
– Он дышит, Сэллинджер.
– Да, дышит, с помощью аппарата. Им приходится накачивать его кислородом через нос.
– Тем не менее, Сэллинджер, он последний из величайших юристов, и он все еще дышит.
– Вы бы сначала зашли и убедились в этом.
С этими словами
Каллаган еще некоторое время смотрел на его опущенный затылок, а затем начал мерить шагами аудиторию. Это действительно было тяжелое похмелье.
Глава 3
В соломенной шляпе, в чистом комбинезоне, аккуратно выглаженной рубахе-хаки и сапогах он выглядел по меньшей мере как старый фермер. Он жевал табак и выплевывал его в черную воду под пирсом. Этим он тоже напоминал фермера. Его пикап хотя и был последней моделью, но уже повидал виды на пыльных проселочных дорогах. Пикап имел номерные знаки штата Северная Каролина и стоял в нескольких десятках метров на песчаном берегу у другого конца пирса.
Была полночь. Наступил первый понедельник октября. Следующие тридцать минут он будет ждать в темной прохладе безлюдного пирса, задумчиво жуя табак и пристально вглядываясь в море. Он знал заранее, что будет находиться здесь один. Так предусматривалось планом. Пирс в этот час всегда был пустынным. Свет фар случайных машин изредка мелькал вдоль побережья, но это было обычным явлением для этих мест.
Вдали от берега виднелись красные и синие огни канала. Не поворачивая головы, он глянул на часы. Низко висели плотные тучи, и разглядеть что-либо было трудно, пока это что-то не окажется у самого пирса. Так предусматривалось планом.
Пикап, как и сам фермер, прибыли не из Северной Каролины. Номерные знаки были сняты с разбитого грузовика на свалке возле Дарема, а сам пикап был угнан из Батон-Руж. Фермер же вообще был ниоткуда и тем более не был связан с этими кражами. Он был «профи», и эти мелкие делишки обделал кто-то другой.
Прошло двадцать минут, и в море появился темный предмет, двигавшийся по направлению к пирсу. Приглушенный звук работающего двигателя становился громче. Предмет превратился в небольшой плотик с малозаметной фигурой человека, низко склонившегося над мотором. Фермер не шелохнулся. Гудение мотора прекратилось, и плотик замер в десяти метрах от пирса. Даже случайные фары автомобилей не нарушали темноту ночи.
Фермер осторожно прикурил сигарету, дважды затянулся и щелчком отбросил ее вниз к плотику.
– Какие сигареты? – спросил находившийся на воде. Он мог видеть очертания фигуры фермера у перил, но не его лицо.
– «Лаки страйк», – ответил фермер.
«Эти пароли превращают происходящее в глупую игру, – подумал он, – сколько еще черных резиновых плотов может вынырнуть из Атлантики именно в этот час и именно у этого заброшенного пирса? Глупо, но зато как значительно».
– Льюк? – донеслось с плотика.
– Сэм, – сказал фермер.
Не важно, что его звали Камель, а не Сэм. На ближайшие пять минут, пока он причалит свой плот, больше подойдет «Сэм».
Ничего не ответив, поскольку от него этого не требовалось, Камель быстро запустил двигатель и повел плотик вдоль края пирса к берегу. Льюк следовал за ним по настилу. Они сошлись у пикапа без рукопожатия. Камель поставил свою черную спортивную сумку «Адидас» на сиденье между ними, и пикап рванулся вдоль побережья.
Льюк вел автомобиль, а Камель курил. И оба они старались не замечать друг друга. Даже их глаза избегали встречи. Густая борода, темные очки и черный свитер, доходящий до подбородка, делали лицо Камеля зловещим и неузнаваемым. Льюк не имел желания рассматривать это лицо. Помимо того чтобы принять его из объятий моря, заданием предписывалось воздерживаться от разглядывания внешности прибывшего. И не случайно. Это лицо разыскивалось в девяти странах. Проезжая мост в Монтео, Льюк прикурил еще одну сигарету «Лаки страйк» и пришел к выводу, что они уже встречались. Это была короткая, точно рассчитанная по времени встреча в аэропорту Рима пять или шесть лет назад. Она происходила в комнате отдыха. Льюк, в то время американский чиновник в безупречно сшитом костюме, поставил «дипломат» из кожи нерпы у стены рядом с раковиной, где незнакомец не спеша мыл руки. Неожиданно «дипломат» исчез. Он поймал отражение мужчины, которым был Камель – сейчас он знал это точно, – в зеркале. Тридцатью минутами позднее «дипломат» взорвался между ног английского посла в Нигерии.
Осторожные разговоры в невидимом окружении Льюка часто доносили до него имя Камеля – человека-убийцы со множеством фамилий, лиц и языков, который наносил молниеносные удары и бесследно исчезал; имя убийцы, который скитался по всему свету, но которого нигде не могли схватить. Двигаясь в темноте на север, Льюк откинулся на спинку сиденья и прикрыл лицо полями шляпы, стараясь вспомнить слышанные им когда-то рассказы о своем пассажире. Поражающие воображение террористические акты. Среди них – убийство английского посла. Попавшие в ловушку на Западном берегу в 1990 году семнадцать израильских солдат были отнесены на счет Камеля. Он был единственным подозреваемым в убийстве в 1985 году богатого немецкого банкира и его семьи в результате взрыва бомбы в их автомобиле. По слухам, его гонорар за это составил три миллиона наличными. Наиболее прозорливые специалисты считали, что попытку покушения на жизнь папы римского в 1981 году организовал он. Затем Камелю стали приписывать почти все нераскрытые террористические нападения и убийства. Его легко было обвинять потому, что никто не был уверен в том, что он существовал.
Льюка охватило возбуждение. Камель был готов развернуться на американской земле. Его цели оставались неизвестными для Льюка, но он знал, что вот-вот прольется чья-то благородная кровь.
На рассвете пикап остановился на углу Тридцать первой авеню в Джорджтауне. Камель сгреб свою спортивную сумку и, ничего не сказав, вышел из машины. Пройдя несколько кварталов до отеля «Фор сизонз», он купил в холле «Пост» и с беззаботным видом поднялся на лифте на седьмой этаж. Точно в семь пятнадцать он постучал в дверь в конце коридора.
– Да? – отозвались нервно изнутри.
– Я ищу мистера Шнеллера, – медленно сказал Камель на безупречном американском наречии, закрыв пальцем глазок двери.
– Мистера Шнеллера?
– Да. Эдвина Ф. Шнеллера.
Дверная ручка не шевельнулась и не щелкнула. Дверь оставалась закрытой. Прошло несколько секунд, и из-под нее показался белый конверт. Камель поднял его.
– О’кей, – сказал он достаточно громко, чтобы Шнеллер или кто бы там ни был расслышал его.
– Это следующая дверь, – произнес Шнеллер, – я буду ждать вашего звонка.