Дело о золотом песке
Шрифт:
— Кого? — «цепким» тоном спросил Краснов.
Лещинская повернулась к нему — медленно.
Очень медленно.
— Тебя! — Марина постаралась вложить в это короткое слово всё то презрение и недовольство, которое испытывала в тот момент к мужчинам в общем и целом и просто Георгию и Ярославу в частности.
К последнему — особенно.
Князь!
Марина молчала всю дорогу и делала это так подчёркнуто, что Ярославу стало совсем нехорошо. Он же не хотел ничего плохого. Он же просто не хотел мешать! Он
…а может, вовсе не в чемодане с золотом дело, не в загадках и тайнах, с ним связанных, может, просто виной всему аномальная жара в сентябре, какие-нибудь возмущения электромагнитного поля Земли? Ведь говорил же Скрипка, что «его дни» всегда на стыке сезонов, на сильных волнениях в магнитном поле, излучениях Солнца… ведь должно же быть что-то, объясняющее паранормальные способности людей.
Штаб-квартира встретила экстрасенсов тишиной и прохладой: Валуйский успел перед отъездом настроить кондиционер. Скрипка проводил на кухню и предложил холодной воды. Краснов отказался — а Марина, явно ему в пику, с радостью согласилась. Горячев тоже потянулся за стаканом, но для него у Сергея уже была готова чашка с тёплой водой. Просто водой комнатной температуры, «без вкуса, без цвета, без запаха», как пели когда-то давно в рекламе, но принимать просто водуиз рук экстрасенса Николай Васильевич всё равно остерегался.
— Ну наливайте сами! — щедро подвинул к нему графин Скрипка, и… Горячев не почуял подвоха.
Он же тщательно промыл проточной водой свою чашку и сам, своими руками, налил воды из графина. А то, что Серёжа так лучезарно улыбается — это же он рад приходу Марины.
Краснов усмехнулся. Главное, что кашель у Николая Васильевича окончательно и бесповоротно унялся.
— Итак, что мы имеем? — устало вздохнул Горячев. — Пропавший вертолёт, золото, внезапно нашедшееся шестнадцать лет спустя и которое может быть частью груза того вертолёта. И еще мы имеем… да, вот что. Полную невозможность узнать, кто же подкинул нам этот багаж.
Скрипка робко предположил:
— Может быть, чем-то может помочь то, что у нашего неизвестного есть экстрасенсорные способности? Ведь он же стёр память Максиму и даже поставил программу самоуничтожения… в которую я вляпался.
Он осторожно потрогал припухший, как от удара, нос.
— Он сделал это или сам, или его сообщник, или несколько сообщников, — подхватил Ярослав. — Варианты, варианты, чтоб их.
— Я где-то видела его раньше, — тихо сказала Марина.
— Кого? — едва ли не хором переспросили мужчины.
— Того, кто сдавал чемодан. Я, когда трогала, видела. Плохо, коротко, нечётко, но это мужчина, в куртке и вязаной шапке, и мы с ним раньше встречались.
Скрипка тоскливо посмотрел в окошко:
— Да, нам нужно внезапное похолодание, и половина московских мужчин будет ходить в куртках и шапках.
— Вот и я о том же, — вздохнула Лещинская. — Как будто мало я за свою жизнь видела мужчин в шапках и куртках. Но точнее ничего разглядеть не удалось. Он просто был в моей жизни, и всё.
— Что ж, — подвёл итог импровизированного совещания Горячев, — будем ждать вестей из Хабаровска. Может быть, там их будет побольше.
— Или они будут повеселее, — подхватил Краснов.
— А лучше и то, и другое, — улыбнулся Скрипка.
Он, как всегда, верил в лучшее.
Со стороны и для неподготовленного человека это смотрелось дико — цыганка, настоящая, тут тебе и длинная толстая коса под пёстрым платком, и широкие юбки, и даже, кажется, монисты позвякивают… придерживает большими и указательными пальчиками шаль на груди, оттопыривая мизинчики, меленько пришагивает и напевает:
— В семь сорок он приедет, в семь сорок он приедет, наш старый, наш славный наш а-хиц ин паровоз…
Валуйский не мог считать себя неподготовленным, но дико было и ему. Он спокойно пережил (то есть, проспал) все восемь часов полёта, но стоило выйти из самолёта под яркое утреннее солнышко и увидеть хабаровское время на табло — семь сорок утра — как ему тут же стало нехорошо. Его мутило и подташнивало, голова кружилась, и сил хватило только на то, чтобы с горем пополам добрести до терминала, а там он даже сел на один из баулов Сочиной, разумеется, спросив разрешения. Игорь надеялся, что посидит буквально минутку, оживёт, встанет и пойдёт на поиски следователя Семёнова, того, с кем созванивался из Москвы Горячев. А тут вдруг Сочиной на глаза попалось другое табло, но всё с теми же цифрами, и…
Первый куплет ещё только начинался, а вокруг гостей Хабаровска уже начали собираться другие гости.
— Аля! Ты уверена, что ты — цыганка, а не еврейка?
Та и ухом не повела, только приплясывать начала с большим жаром:
— Он выйдет из вагона! И двинет вдоль перрона! На голове его шикарный котелок!
— Роскошный!
— Ай, ты ещё «кошерный» скажи! — Аля запахнулась в шаль и — словно не плясала только что. — Вставай, давай, баро, ищи, кто тут нас встречать должен был?
— А куда деньги кидать? — невинно поинтересовалась рыжая девочка с косичками, торчавшими как у Пеппи Длинныйчулок.
Сочина быстро шагнула к ней, властно поймала за подбородок, заглянула в глаза:
— Чай бедытко… бут тукэ бэрш? [3]
Карие глаза девочки округлились, и она испуганно прошептала:
— Тёть… а я вас понимаю! Мне тринадцать скоро! Но почему я вас понимаю?
Аля рассмеялась и выудила откуда-то из складок юбки… визитку? Она что, таскает под юбкой целый арсенал? Только что из тех же складок она доставала бутылочку с водой, отпаивать Игоря, потом кошелёк, потом паспорт…
3
Девочка шустрая (бедовая)… сколько тебе лет ? (романи чиб)
Визитку она отдала не девочке, а её маме:
— У вашей дочери есть способности. Хорошие такие. Многим людям помочь сумеет, если захочет. Мы сейчас заняты, да и вам пора, скоро ваш рейс, а в Москве будете — звоните, спрашивайте Ярослава Олеговича…
А потом улыбнулась девочке:
— Ту пущ, чай, у Ярослава Олеговича, во са жянэл! [4]
Мама схватила дочку, прижала к себе, а та рассмеялась:
— Мам, она говорит, что Ярослав Олегович всё знает!
4
Ты спроси, девочка, у Ярослава Олеговича, он всё знает (романи чиб)