Дело о золотой маске
Шрифт:
Значит, снова: Дракаретт либо играет на ощущении собственной важности самого Итена, либо настолько боится огласки, что готов встречаться лишь там, где не может оказаться ни одного шпиона или просто любопытного.
«Уж не участие ли в покушении на императора он собирается мне предложить?» — подумал Итен.
— Решитесь, инс…с…пектор…ррр? — прошипела хамилия.
Дракаретт не собирался тянуть со встречей. Итена подобное полностью устраивало. Он сунул в карман артефакт связи, убрал пистолет и первым протянул ей руку.
Она носила тонкие перчатки. Температура тел рептилий была ниже человеческой, но ладонь хамилии едва ли не горела, обдавая Итена жаром даже через
Порталами спокойно пользовались обыкновенные, не обладающие магическими способностями существа. Разумеется, если у них хватало на это монет и щедрости. Сильные маги могли создавать порталы для себя, а иногда и других. Но вот когда магическое воздействие совершали над магом — как сейчас: чужое то ли заклятие, то ли артефакт, активированный существом, которому Итен не доверял — все проходило сложнее. Потому что магия внутри всегда боролась с магией извне, и повлиять на это никак не выходило. Зато можно было подцепить сознание на «крючок».
Когда-то дракон создал иллюзию маленькой девочки, чтобы внушить Итену необходимость самому пойти в пасть к кровожадной твари. Теперь Итен сильно удивился рукам хамилии. А потом сопротивляться уже не смог: голова закружилась, его подкинуло вверх, перед глазами вспыхнули разноцветные круги.
— Не самые приятные мгновения, — прошипел он, хотя прекрасно знал, что в порталах разговаривать невозможно.
Нечеловечески сильные пальцы вцепились в него, не позволив упасть. Итен чуть ли не до крови прикусил губу, мотнул головой. Яркая белая искра пронеслась у кончика носа, чиркнув по коже острым хвостом. Улица окончательно исчезла, и из синей темноты, похожей на предрассветное или послезакатное небо, медленно принялись проступать стены, огромный камин, на полке которого стоял трехмачтовый парусник. За ним висела картина с бушующим морем. Если расфокусировать взгляд, казалось, корабль летел по волнам.
Комната наконец перестала плыть перед глазами. Хватка на плече исчезла. Хамилия демонстративно отступила в сторону и скрестила за спиной руки.
— Приветствую вас в своем доме, — услышал Итен позади себя и осторожно, не допуская резкости в движении, обернулся. — Инспектор…
Дракаретт сидел… хотя значительно более подошло бы слово «восседал» за столом красного дерева, даже на вид кажущемся неподъемным. Инкрустированный золотом и серебром. С драконьими головами на углах. Столешница в руку толщиной. Да и кресло с прочей мебелью — под стать. Роскошь и добротность давили со всех сторон, сверху нависала огромная хрустальная люстра. Итен не поддался. Работа научила его держать лицо и не в таких ситуациях. Лорд уж точно не намеревался его прикончить, лишь кичился богатством и знатностью, а это вполне удавалось не только потерпеть, а почти не обращать внимания. Итен, как и многие граждане Челии полагал аристократию — отвратительным пережитком прошлого. Он сам к роскоши никогда не стремился, полагая, что в жизни главное — не количество богатств, а чувство достаточности. Так с чего же ему ахать и охать при виде чужих роскошеств? Не дождутся.
— Присаживайтесь.
Прозвучало скорее приказом, чем любезностью, но Итен не собирался замечать этого. Тем паче не намеревался отказываться. После не самого приятного переноса в его жизни очень хотелось сесть, если не прилечь.
Кресло больше напоминало трон: с высокой спинкой, широкими подлокотниками, приземистое и раскоряченное. Однако при этом на удивление удобное. Итен опустился в него и будто угодил в жаркие объятья.
«Главное, чтобы выпустило», — промелькнуло в мыслях, но он постарался их отогнать. Это у него в прошлом был случай, когда не слишком смышленого воришку, забравшегося в похожий особняк в отсутствии хозяев, засосал диван. Ситуация, конечно, курьезная, да и воришка сам виноват: уж мог понять, что в такие дома с помощью простых отмычек не попадают. Вот только желание шутить отбило на раз, стоило припомнить в каком состоянии извлекли тело.
Позже выяснилось, что особняку позволяли «шалить» подобным образом: приманивать воров, снимать внешнюю защиту, позволять войти и… пожирать заживо. И ничего хозяевам за это не сделали, поскольку аристократы, да и преступники лезли к ним сами, подстегнутые азартом и верой в свою удачу.
«Да что-такого-то?! — мелодичный голос юной и, к сожалению, прелестной доченьки хозяев до сих пор всплывал в памяти. — Нас нижайше благодарить следует за то, что освобождаем Гранвиль от части этих отбросов. А вы чего же?! Решили морали нам здесь читать? Мы, к слову, вашу работу выполнили!»
И ведь Итен видел: она была абсолютно искренна в недоумении и обиде. Она действительно не понимала отчего бы не скормить человека (тем более преступника) древней кровожадной магии. И, уж конечно, ей было плевать и на все прочее: на бедность незадачливого воришки, содержащего семью из пятерых голодных ртов, на его очень скромный «послужной список», на легкий флер чар особняка, недостаточный для обвинений в подавлении чужой воли, но способный стать последним аргументом в споре с самим собой.
«Если бы не полез, то и не умер, — убежденно говорила она. — Сам виноват. Впредь другим наука не злоумышлять против драконородных!»
Итен без зазрения совести уничтожал зарвавшихся магов, переступивших черту, ловил убийц, ликвидировал опасных инорасников. В его устах слова о хорошести или плохости методов «очистки Гранвиля» выглядели бы сродни крокодиловым слезам. Он вышел из особняка, предоставив Лидару заканчивать с высокородной семейкой. Он попросту сбежал, а потом прибыли сотрудники известной секретной службы и… «состава преступления» не углядели.
Теперь отступать было некуда.
— Итак, вы один из проникших в мой дом полицейских, — сказал Дракаретт.
— Проникают преступники. Мы приходим в случае необходимости, — поправил Итен и не удержался, подчеркнув: — Крайней необходимости.
Дракаретт сцепил пальцы в замок, не по-аристократически водрузил на столешницу локти и неожиданно хмыкнул, сказав:
— Согласен с вами абсолютно. Необходимость действительно имела место быть. И вне сомнений, самая крайняя.
Итен с трудом удержал взвившуюся наверх бровь: жест, перенятый не иначе чем у покусавшего его дракона и не всегда подчиняющийся его воле. Он ожидал обвинений в превышении полномочий. От лорда следовало ждать напоминания о том, что высокородные находятся вне юрисдикции полиции Гранвиля. Итен в свою очередь напомнил бы о специальном императорском указании: в случаях крайней опасности полиция облагалась особыми полномочиями. А случай ведь был действительно крайнее некуда!
— Полагаю, если бы не вы, то в некий новый неизведанный мир… — Дракаретт прищурился, — а то и в тонкий мир мог бы ухнуть и мой особняк, и гости, и я сам.
«И половина Гранвиля», — мог бы добавить Итен, но не стал, поскольку вряд ли лорд опечалился бы подобной «мелочью». Вот потеря собственных богатств, круга, в котором привык проводить время, и себя любимого — это да, совсем иное дело.
— Как ваш третий? — внезапно участливо и даже с толикой сочувствия проронил Дракаретт.
— Я соврал бы, сказав, будто идет на поправку.