Дело о золотой маске
Шрифт:
Аристократки носили веера и порой, стоя друг от друга на почтительном расстоянии, находясь на улице, на балах или приемах, вели неслышные разговоры посредством движений. У высокородных господ тоже имелся свой безмолвный язык жестов. Изучение наиболее распространенных «слов» и «фраз» стоило Итену около двух литров попорченной крови как минимум.
— Осторожнее с подобными заявлениями, — предупредил Дракаретт. — Ляпнешь чего-то вроде, и с тебя потребуют плату. Особенно те, кого мнишь союзниками или, не приведи высокая магия, друзьями.
Итен прикусил губу. Не подумал, будто нарвется на
— Никогда, — продолжил Дракаретт, — не благодари. Никогда не проси. Никогда не верь. Никогда не жди помощи. Авось, дольше проживешь. Ничего не ешь и не пей в присутствии аристократов. Впрочем, если Ирвина еще не выжила из ума, она говорила об этом. Ну?.. — он прищурился. — Не расстраивайся! То правила моего высшего круга. Вне его, находясь в обществе плебеев, хоть душу открывай первому встречному.
Прозвучало высокомерно. И вместе с тем самоуничижительно. Дракаретт, обучая правилам поведения в аристократическом серпентарии, разве лишь на фекалии не исходил. Порой казалось, он искренне ненавидит высокородный сброд, с которым вынужден иметь дело. А иногда — Итен был уверен — Дракаретт искренне гордился кругом драконьих владык, как называли аристократы самих себя, и порядками, заведенными в нем.
— Вина? — предложил он.
Итен покачал головой.
— Коше?
— Благодарю…
— Отравлю, — с невиннейшей интонацией и благожелательнейшим тоном произнес Дракаретт. — Для твоей же собственной пользы, инспектор. Лучше ты проваляешься в постели денек-другой в этом доме и под присмотром врача, нежели в канаве посреди зачуханного бедняцкого окраинного квартала, из которого можешь не выползти вовсе. И это я еще не упоминаю всех тех милых шуточек, на какие способен свет. Полагаю, очнуться нагим на столе некоего вельможи или в постели с чужой женой, видимой впервые в жизни, не обрадует тебя еще больше.
Итен сжал подлокотники занимаемого кресла.
— Ну-ну, полно, — лорд тихо рассмеялся.
— Полагаю, вы шутили? — у Итена в голове не укладывалось, как можно сотрудничать и быть союзником человека, к которому нельзя повернуться спиной, от которого всегда стоит ожидать подвоха. Грейл Дракаретт, несмотря ни на что, умел к себе расположить. Он мог помочь походя и бескорыстно. И он мог точно также на ровном месте и без видимых причин оскорбить, если не ударить. Разумеется, сугубо для науки и личной пользы «инспектора». В такие, как сейчас, минуты Итен искренне благодарил судьбу за то, что не родился аристократом.
— Даже не начинал, — подавив зевок, заявил Дракаретт. — Лицо ты держишь, это хорошо, но ни к чему так сжимать подлокотники кресла: слишком заметно. Дерево крепкое, но все равно не повреди.
— Прощу прощения, — процедил Итен сквозь зубы.
— Существует несколько категорий людей, — продолжил Дракаретт. — До одной из них не доходят советы. Такие… не побоюсь этого слова, индивиды предпочитают набивать шишки сами. Вот только я не заинтересован выпутывать тебя из приключений разного рода пикантности, инспектор. Если понадобится, я все их самолично организую.
— Обойдусь, пожалуй.
— Вот и славно, — склонил голову Дракаретт. — Надеюсь, мы поняли друг друга.
Итен тоже склонил голову в знак согласия.
— Пятого дня бал-маскарад дает Киршиц, — спокойно и благожелательно, словно и не устраивал Итену разноса только что, проронил Дракаретт. — Насколько понимаю, вероятность появления на нем маски весьма высока.
— Так и есть.
— Я уже объявил, что прибуду на званный вечер вместе со своим протеже.
Если он ждал какой-то реакции на свои слова, то просчитался: Итену было абсолютно все равно, как его станут представлять, называть и кем считать в так называемом высшем свете. Он рассчитывал поскорее обезвредить опасный артефакт и никогда больше не появляться в обществе аристократов.
— Делись уже, — словесно подтолкнул Дракаретт. — Вижу же, тебя что-то тревожит.
— Не сочтите мой вопрос бестактным, но насколько вы осведомлены в области тварелогии? — спросил Итен.
— Я получил блестящее университетское образование, меня учили лучшие, не такие как в ваших учебках, — высокомерно заявил Дракаретт.
Впрочем, Итен не сомневался, что так и есть. В учебке тварелогию, упорно называя давно вышедшей из обихода демонологией, преподавал старый хрыч, из которого разве лишь песок не сыпался. На лекциях тот больше спал, чем объяснял предмет. На экзамене изволил дремать. Причем пребывал в полнейшей уверенности, будто «господа студиозусы» все ему сдали.
В юности от профессора и его предмета Итен пребывал в полнейшем восторге. Ровно до тех пор, когда пробелы в знаниях начали аукаться по работе. С разумными «демонами» ему сталкиваться не приходилось — высокая магия охранила. Ему хватало и армии опасных и безобидных тварей, которых нет-нет, а подцепляли при посещении тонкого мира и сновидцы, и обычные люди. С кем могла заключить сделку карга и могла ли вообще, не знал ни он, ни кто-либо еще: слишком скудные описания, зиждущиеся на интуиции, но никак не на фактах. Ирвина, помчавшаяся вначале в городской, а позже императорский архивы, не обнаружила ничего полезного.
Собственно, то, что она не нашла ни малейших сведений, говорило о том, что и Дракаретта спрашивать бесполезно. Но к чему упускать шанс?
— Рассказывай уже, Итен, — опустив привычного «инспектора», потребовал он.
И Итен заговорил, а потом взял с монструозного письменного стола чистый лист и зарисовал то, что запомнил.
— М-да… — встав со своего кресла, обогнув стол и заглянув ему через плечо, протянул Дракаретт.
— Вы знаете, кто это? — не без надежды в голосе спросил Итен.
— Я могу сказать одно: ты счастливчик, инспектор.
— Объяснитесь?
Дракаретт покачал головой:
— А я-то думал: как старой дуре столь просто удалось найти верное направление. Как она умудрилась превратить маску еще и в поисковый артефакт?..
— Поисковый? — переспросил Итен.
— Конечно, — как о чем-то само собой разумеющемся сказал Дракаретт. — Ведь она идет по следу маски. Так?
Итен кивнул.
— В то, что созданный лично артефакт к ней притянулся, поверить просто: подобное притягивается к подобному. Но чтобы маска постоянно возвращалась, прыгала туда-сюда, сшивая миры, как иголка ниткой. Только последняя — суть от сути энергия жизни. Добровольно отданная энергия жизни, что особенно важно. Ну?..