Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек
Шрифт:
Уже совсем рассвело, и многочисленные башенные часы Оксфорда как раз звонили 6.30, когда они сели в полицейскую машину и поехали обратно по Хай-стрит. Тот же молочник, еще не закончивший свою работу, с мрачной усталостью покачал головой при виде Ричарда Кадогана, который, словно восточный владыка, восседал в тюрбане из бинтов посреди полицейского эскорта. Но Кадоган не обратил на него внимания. Он на какое-то время отвлекся от размышлений о роковом магазине игрушек, наслаждаясь пребыванием в Оксфорде. Прежде ему почти не хватало времени оглядеться вокруг, но теперь, сидя в машине, плавно мчавшейся среди величественных улиц по направлению к высокой башне Модлин-колледжа, он буквально упивался очарованием этого места. Ну почему, почему, ради всего святого, он не жил здесь? А погода сегодня снова обещала быть хорошей.
Проехав по мосту, они оказались на том перекрестке, где стояла каменная поилка для лошадей, и нырнули в Иффли-роуд. Вглядываясь в ряды домов, Кадоган заметил:
– Так-так!
– Вы уверены, что это то самое место, сэр?
– Конечно. Напротив церкви из красного кирпича. Как там она называется? Нонконформистская, что ли…
– А это, сэр? Это, надо думать, баптистская.
– Ну вот, водитель, здесь можно остановиться, – взволнованно воскликнул Кадоган. – Вот справа церковь, вот улочка, по которой я вышел, и тут…
Полицейская машина тем временем заехала на край тротуара. Наполовину приподнимаясь с сиденья, Кадоган вдруг застыл на месте, уставившись на магазин. Перед ним в витрине были выставлены в образцовом порядке консервы, мука, банки с рисом и чечевицей, прочей бакалеей и бекон. Это был, как гласила надпись: «Торговый дом Уинкворт. Бакалея и продовольствие».
Он растерянно озирался по сторонам. Аптека, магазин тканей. Дальше с правой стороны: мясник, булочник, магазин канцелярских принадлежностей; и слева: торговля зерном, шляпный магазин и еще одна аптека…
Магазин игрушек исчез.
Глава 2
Случай с нерешительным Доном [226]
На смену серенькому рассвету пришло золотое утро. Листья уже начинали опадать с деревьев в парках и на Сент-Джайлс [227] , но все же старались держаться на ветках, переливаясь бронзовыми, желтыми и темно-коричневыми оттенками. Серый лабиринт Оксфорда, ибо с высоты он более всего напоминал лабиринт, начал приходить в движение. Первыми появились на улицах студентки: группки велосипедисток, мантии на которых казались чем-то диким, неслись по улицам, прижимая к себе многослойные папки, или толкались перед входами в библиотеки, ожидая, пока те откроются и снова допустят их изучать божественные тайны, коими окутаны вопросы христианского элемента в «Беовульфе», датировка Уртристана [228] (если таковой вообще существует), сложности гидродинамики, кинетическая теория газов, закон о правонарушениях или расположение и роль паращитовидной железы. Мужчины появлялись позже, надев брюки, пальто и шарф поверх пижамы, ленивой походкой плелись через квадратные внутренние дворики колледжей ставить подпись в списках и так же лениво возвращались обратно, к постели. Студенты-художники появлялись на улице, смиряя свою плоть в поисках хорошего освещения, ускользающего и недосягаемого, почти как чаша Грааля. Проснулся и коммерческий Оксфорд, открылись магазины и появились автобусы, улицы были переполнены транспортом. По всему городу, в колледжах и на башнях зашумели, зазвенели часовые механизмы, отбивая девять часов сумасшедшими неровными синкопами, вразнобой по времени и по тембру.
226
Дон – преподаватель Оксфордского или Кембриджского университетов (от лат. dominus – господин).
227
Сент-Джайлс – улица, ведущая из центра на север Оксфорда.
228
«Уртристан» – гипотетический первоначальный вариант средневековой легенды о Тристане, приставка «ур» (нем.) означает «истинный».
Нечто красное выскочило на Вудсток-роуд.
Это была очень маленькая, шумная и потрепанная спортивная машина. По ее капоту шла небрежно нацарапанная белая надпись «Лили Кристин III». Обнаженная хромированная фигурка, страдающая стеатопигией [229] , наклонялась вперед под опасным углом на крышке радиатора. Машина доехала до пересечения Вудсток-роуд и Банбери-роуд, резко свернула налево и въехала на частную дорогу, ведущую к колледжу Сент-Кристоферс – святого Христофора, покровителя путешествующих (для непосвященных следует сообщить, что Сент-Кристоферс расположен в непосредственной близости от Сент-Джонс). Затем она въехала в кованые железные ворота и на скорости около сорока миль в час покатила по подъездной аллее, вымощенной гравием и окаймленной лужайками и кустами рододендронов, которая оканчивалась чем-то вроде неопределенной петли, в которой было совершенно невозможно повернуть машину. Было очевидно, что водитель не мог управлять машиной должным образом. Он отчаянно сражался с рычагами. Машина направилась прямо к окну, сидя у которого президент [230] колледжа, худощавый, сдержанный мужчина
229
Особенность строения тела у ряда первобытных племен – избыточное ожирение в районе ягодиц.
230
Президент – глава администрации в некоторых оксфордских колледжах, в частности, в колледже Сент-Джонс, в котором учился сам Криспин.
Водитель вышел и уставился на нее весьма сурово. Пока он ее так разглядывал, машина оглушительно выпустила выхлопные газы – это был хлопок, какого человечество еще не слышало. Нахмурившись, водитель взял молоток с заднего сиденья, открыл капот и ударил по чему-то внутри. Закрыв капот, он опять сел в машину. Мотор завелся, машина рванула и понеслась задним ходом в сторону покоев президента. Президент, который успел вернуться к окну и наблюдал за этой сценой как завороженный, в конце концов в ужасе ретировался не менее поспешно, чем в прошлый раз. Водитель кинул взгляд через плечо и обнаружил, что в непосредственной близости от него, как лайнер над моторной лодкой, воздвиглись президентские покои. Без всякого колебания он переключил передачу и поехал вперед. Машина с ужасным взвизгом содрогнулась, как больной болотной лихорадкой, и остановилась. Через некоторое время вновь раздался ее ничем не объяснимый прощальный выхлоп. Водитель с достоинством нажал на тормоз и вышел, взяв портфель с заднего сиденья.
В наступившей тишине президент снова подошел к окну. На этот раз он распахнул его.
– Мой дорогой Фен, – сказал он укоризненно, – рад, что вы оставили нам от колледжа хоть что-то. Я боялся, что вы вот-вот разрушите его до основания.
– О? Неужели? – ответил водитель. Он говорил весело и немного в нос. – Вам не стоило волноваться, мистер президент. У меня все под контролем. Что-то с мотором, вот и все. Не могу понять, почему она остановилась с таким шумом. Я сделал все, что от меня зависело.
– И, мне кажется, не было ни малейшей необходимости въезжать на машине на территорию колледжа, – придирчиво заметил президент и захлопнул окно, но без особого раздражения. Эксцентричные выходки Джервейса Фена, профессора английского языка и литературы и преподавателя Сент-Кристоферса, контрастировали с общепринятым поведением университетских преподавателей. Но его коллеги воспринимали их довольно добродушно, зная, что опрометчивые суждения о Фене по первому впечатлению зачастую оборачивались не в пользу осуждающего.
Фен энергично, большими шагами пересек лужайку, прошел в калитку в стене из необожженного кирпича, возле которой в это время года цвели персиковые деревья, и вошел в главный сад колледжа. Это был высокий, долговязый мужчина около сорока лет с худым, веселым и румяным чисто выбритым лицом. Его темные тщательно приглаженные при помощи изрядного количества воды волосы все же непослушно торчали на макушке. На нем был необъятный плащ, в руках он держал экстравагантную шляпу.
– А, мистер Хоскинс, – окликнул он студента, который расхаживал по лужайке, обнимая за талию хорошенькую девушку. – Я смотрю, вы очень заняты!
Мистер Хоскинс, огромный, тощий и меланхоличный, немного похожий на бордоского дога, смущенно заморгал.
– Доброе утро, сэр, – отозвался он.
Фен прошел мимо.
– Не беспокойся, Дженис, – сказал Хоскинс своей спутнице. – Посмотри, что у меня для тебя есть!
Он пошарил в кармане своего пальто и вытащил на свет божий большую коробку шоколадных конфет.
Тем временем Фен проследовал по открытому мощенному камнем переходу, ведущему в южный дворик колледжа, прошел через дверь справа, миновал комнатку органиста, взбежал по ступенькам, застланным ковром, на первый этаж и вошел в свой кабинет. Это была длинная светлая комната, одна сторона которой была обращена к дворику Иниго Джонса [231] , а другая смотрела на сады. Стены – кремового цвета, занавески и ковер – темно-зеленого. На низких полках стояли ряды книг, на стенах висели китайские миниатюры, а на каминной доске стояли довольно обшарпанные медальоны и бюсты, изображающие английских писателей. Огромный неубранный широкий письменный стол с двумя телефонами стоял напротив окна у северной стены.
231
Джонс И. (1573–1652) – английский архитектор и театральный художник.