Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек
Шрифт:
– Интересно, а что там сейчас? – задумчиво отвечал Фен. – Пойдем поглядим.
Маленькое окошко было до сих пор открыто, но оказалось выше, чем запомнилось Кадогану, и даже высокий Фен не смог заглянуть внутрь. Слегка разочарованные, они пошли к двери черного хода.
– Ну, здесь, по крайней мере, открыто, – заметил Фен. Кадоган ударился о мусорный бак, стоявший возле двери. – Ради бога, постарайся не шуметь! – прошипел Фен.
Он очень осторожно вошел внутрь, и Кадоган последовал за ним, хотя и не совсем представлял, что они будут делать. Перед ними был короткий коридор: слева что-то вроде кухни, совершенно пустой, а справа полуоткрытая дверь в чулан. Из магазина доносились невнятные
Но в чулане больше не было моющих средств. Вместо этого там были груды бакалейных товаров и продуктов. Кадогана вдруг охватило внезапное сомнение. Может быть, это все и вправду было галлюцинацией. Уж больно фантастическим казалось все происшедшее, чтобы быть реальностью. В конце концов, не было ничего невозможного в том, что он упал по дороге в Оксфорд, ударился головой и ему пригрезились все эти события: и в самом деле, они были очень похожи на ночной кошмар. Он огляделся и прислушался. А затем в тревоге дернул Фена за рукав.
Никакого сомнения. К чулану приближались шаги.
Фен не колебался ни минуты. Вскричав: «Спасайся кто может!» – он вскочил на груду коробок и ногами вперед выпрыгнул в окно. К несчастью, коробки опрокинулись со страшным шумом, и, таким образом, путь к отступлению Кадогана был отрезан. Уже не было времени расчищать от коробок путь к окну, а о спасении через черный ход не могло быть и речи – ручка двери чулана уже поворачивалась. Кадоган, схватив банку консервированных бобов в правую руку, а в левую – пудинг из почек, ждал, приняв грозный вид.
Как и ожидалось, в чулан вошел продавец. При виде незваного гостя он застыл с выпученными глазами и приоткрытым ртом. Но, к удивлению Кадогана, он не проявил никакой агрессии. Наоборот, он поднял обе руки над головой, как имам, взывающий к Аллаху, завопил по-актерски громко: «Воры! Воры! Воры!» – и выскочил так стремительно, как только ему позволила его грузная комплекция. Было совершенно ясно, что он испугался Кадогана гораздо больше, чем тот его.
Но у Кадогана не было времени задуматься о таких вещах. Черный ход, запущенный сад, калитка, улочка – вот этапы его безумного отступления. Фен сидел в «Лили Кристин III», углубившись в чтение «Таймс», в то время как около парадной двери магазина собралась небольшая толпа праздных зевак, глазеющая на бакалейщика, который все кричал и кричал. Кадоган стремительно перебежал тротуар и вскочил на заднее сиденье машины, где тут же лег на пол. Они резко рванули с места.
Только когда они миновали Модлин-бридж, он сел и спросил с горечью:
– Ну?
– Sauve qui peut [235] , – сказал Фен беспечно, настолько беспечно, насколько ему позволял ужасный гул мотора. – И запомни, я должен беречь свою репутацию. Это был продавец?
– Да.
– Ты сильно его огрел?
– Да нет, он убежал в ужасе… Черт подери! Вот глупо, – воскликнул Кадоган, – оказывается, я прихватил с собой пару консервных банок!
– Ну и прекрасно. Мы съедим их за ланчем. Если до этого тебя не посадят за мелкое воровство. Он тебя разглядел?
235
Спасайся кто может (фр.).
– Мне кажется, да, Джервейс.
– Ну и что дальше?
– Я хочу докопаться до сути этой истории. Меня это выводит из себя. Давай пойдем и посмотрим, что это за Уитли такая.
И они поехали на Нью-Инн-Холл-стрит.
Глава 3
Случай с честным стряпчим
Дом двести двадцать девять по Нью-Инн-Холл-стрит оказался скромным приятным домиком с меблированными
– Это я беру на себя, – сказал Кадоган Фену, когда они прибыли на место, – у меня есть план.
По правде говоря, никакого плана у него не было. Фен согласился довольно неохотно и погрузился в разгадывание кроссворда в «Таймс», без труда подыскивая литературные ключи к вопросам. Но остальное ему никак не давалось, поэтому он бросил это занятие и с раздражением праздно глазел на прохожих.
Когда миссис Уитли открыла дверь, Кадоган все еще пытался придумать, что сказать.
– Надо думать, – взволнованно начала она, – вы тот самый джентльмен, который интересовался комнатами?
– Совершенно верно, – с большим облегчением ответил он, – я насчет комнат.
Она пригласила его войти.
– Прекрасная погода, – продолжала она, как будто чувствовала личную ответственность за это явление природы. – Итак, вот гостиная…
– Миссис Уитли, боюсь, я обманул вас, – теперь, оказавшись в доме, Кадоган решил отказаться от своей уловки. – Я совсем не насчет комнат. Дело в том, что… – он откашлялся. – Есть ли у вас подруга или родственница, пожилая леди, незамужняя, седая и… Ммм… Имеющая обыкновение носить костюмы из твида и кофточки?
Миссис Уитли запнулась, лицо ее вспыхнуло.
– Уж не имеете ли вы в виду мисс Тарди, сэр?
– Ммм… Повторите, пожалуйста, фамилию.
– Мисс Тарди, сэр, Эмилия Тарди. Мы обычно называли ее «Лучше поздно, чем никогда». Из-за ее имени [236] , понимаете? Ну, конечно, Эмилия моя самая давняя подруга. – Выражение ее лица внезапно омрачилось. – С ней все в порядке, не так ли, сэр? Ничего плохого не случилось?
– Нет, нет, – поспешно ответил Кадоган. – Мне только недавно довелось познакомиться с вашей э-э-э подругой, и она сказала, что если я когда-нибудь окажусь в Оксфорде, то, конечно, найду вас в справочнике. К сожалению, мне никак не удавалось точно запомнить ее имя, но я помнил ваше.
236
Tardy (англ.) – медлительный, опаздывающий.
– Ну что вы, это очень хорошо, сэр, – просияла миссис Уитли. – И я очень рада вашему приходу, очень рада на самом деле. Здесь рады всем друзьям Эмилии. Если вы не против, мы спустимся в гостиную на чашечку чая, и я покажу вам ее фотографию, чтобы освежить вашу память.
«Вот повезло», – думал Кадоган, следуя за миссис Уитли на полуподвальный этаж, так как у него не было сомнений, что Эмилия Тарди и женщина, которую он видел в магазине, – одно и то же лицо.
Гостиная оказалась комнатой, набитой плетеными стульями, клетками с волнистыми попугайчиками, множеством откидных календарей, репродукциями Лэндсира [237] и безобразными декоративными тарелками с изображениями шатких китайских мостиков. Вдоль стены стояла плита огромных размеров, на которой закипал чайник. Закончив хлопоты по заварке чая, миссис Уитли поспешила к ящику комода и благоговейно протянула Кадогану довольно выцветшую коричневую фотографию.
237
Скорее всего, имеется в виду наиболее известный из четырех представителей английской династии художников Лэндсиров, сэр Эдвин Лэндсир, живописец-анималист (1802–1873).