Дело об отравленных шоколадках
Шрифт:
Миссис Филдер-Флемминг метнула вызывающий взор на сэра Чарльза, ожидая с его стороны возражений. Но поскольку ее последнее заявление показалось сэру Чарльзу несущественным, он не счел нужным ей возражать, чтобы не пускаться в лишние споры о том, что он вовсе не имел в виду никакого треугольника, когда выступал на прошлом заседании. Он решил не заметить вызова. Гнев в его очах погас. И в намеках миссис Филдер-Флемминг на третье лицо в ее треугольнике (об этом говорил весь его вид) он не чуял для себя никакой беды.
– И только когда мы подходим к выявлению третьего участника треугольника, – с воодушевлением продолжала миссис Филдер-Флемминг, – наши мнения с
Миссис Филдер-Флемминг старалась всем внушить, что она сама не только допускала легкие отступления от морали У других, но в каких-то случаях даже могла покровительствовать заблудшим. Правда, мало кто ей верил. Те, кто знал ее хорошо, отнюдь не забыли, как она порвала с одной из своих племянниц, которая, пронюхавши, что ее Пожилой супруг во всех четырех частях Англии завел по любовнице, сбежала от него со своим молодым поклонником, нежно ею любимым.
Пребывая в счастливом заблуждении, что ее друзья давно забыли эту историю, миссис Филдер-Флемминг продолжала:
– Мы расходимся с сэром Чарльзом не только в идентификации третьего лица в треугольнике. Но и в том, как каждый из нас вышел на свое решение. У нас с ним крайне противоположные взгляды на самое главное – на мотивацию преступления. Сэр Чарльз пытался убедить нас в том, что убийство совершено в корыстных целях. Я же считаю, что убийца руководствовался совсем не такой уж низменной целью. Нам всегда внушали, что убийство ничем не может быть оправдано. Но бывают случаи, когда мы почти готовы оправдать убийцу. По-моему, это тот самый случай. В своих попытках разгадать, кто был третьим участником треугольника, я исходила из характера самого сэра Юстаса. Поразмыслим немножко. Не будучи связанными законом о клевете, мы можем смело утверждать, что с определенной точки зрения сэр Юстас представляет собой весьма нежелательный для общества элемент. Вообразите, что молодой человек любит девушку, и, конечно, в его глазах знакомство девушки с таким господином, как сэр Юстас, абсолютно недопустимо. Сэра Юстаса мало назвать аморальным человеком, его аморальности невозможно найти оправдания, а это еще более серьезное обвинение. Он развратник, мот, без стыда и совести в отношениях с женщинами, негодяй, который разрушил семейное счастье с очаровательной женщиной, притом что эта женщина была достаточно широких взглядов, чтобы не обращать внимания на его интрижки с дамочками и другие грехи, столь свойственные мужчинам вообще. Для юной девушки брак с таким человеком, как сэр Юстас, – трагедия. А теперь вообразите отчаяние молодого человека, всем сердцем любящего девушку, при мысли о том, что будущий муж ее любимой не кто иной, как сэр Юстас, – продолжала миссис Филдер-Флемминг тоном трагической актрисы. – И разве трудно себе представить, что человек этот пойдет на все, чтобы избавить ее от сэра Юстаса. А для настоящего мужчины, – прибавила миссис Филдер-Флемминг, покраснев от волнения, – нет ничего невозможного.
Тут миссис Филдер-Флемминг остановилась. Повисла пауза, полная напряженного ожидания.
– Занавес, конец первого акта, – тихонько сострил мистер Брэдли на ухо мистеру Читтервику.
Мистер Читтервик отозвался чуть слышным нервным смешком.
Глава 8
Едва был объявлен перерыв, сэр Чарльз, как обычно, поднялся со своего кресла. Так и в театре к первому антракту (если в тот вечер не дают пьесы миссис Филдер-Флемминг) зрителю необходима разрядка. Сэр Чарльз тоже желал разрядиться – и немедленно.
– Господин президент, – прогремел сэр Чарльз, – я требую ясности! Что, миссис Филдер-Флемминг действительно собирается обвинить в преступлении одного из друзей моей дочери? Так это или не так?
Президент весь сжался, когда перед ним выросла клокочущая от негодования гора, и больше всего на свете ему захотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не быть президентом.
– Ничего не могу сказать, не знаю, – пытался он разуверить сэра Чарльза, но получилось фальшиво и неубедительно.
Миссис Филдер-Флемминг сама нашла в себе силы ответить сэру Чарльзу.
– Я еще никому не предъявила обвинения, сэр Чарльз, – холодно произнесла она, преисполненная чувства собственного достоинства. (Но ее шляпка, вместо того чтобы горделиво венчать голову хозяйки, съехала набок и теперь нахально парила над ее левым ухом.) – Я только развивала свою тему.
Если бы это сказал мистер Брэдли, сэр Чарльз бросил бы ему презрительно: «К черту вашу тему». Однако, подчиняясь дурацким условностям современной цивилизации, требующей корректности в обращении между полами, он ничего не ответил, но его голубые глаза снова вспыхнули гневом.
Коварная, как все представительницы слабого пола, миссис Филдер-Флемминг тут же воспользовалась этой ничтожной и вынужденной уступкой.
– А между прочим, – кольнула она, – это еще не конец.
Сэр Чарльз уселся на свое место сам не свой, отпустив крепкое словечко.
Мистер Брэдли еле сдержался, чтобы не хлопнуть мистера Читтервика по спине, а после пощекотать у него под подбородком.
Миссис Филдер-Флемминг объявила конец перерыва и позвонила в колокольчик, предупреждая, что занавес перед началом второго акта ее спектакля поднимается. Спокойствие, которое она собою являла, было слишком уж безмятежным, чтобы не казаться наигранным.
– Раскрыв перед вами ход моих рассуждений относительно третьего лица в постулированном мной треугольнике, иными словами – убийцы, я наконец перейду к свидетельским показаниям, которые должны подкрепить мои умозаключения. Я сказала – подкрепить? Нет, я хотела сказать – подтвердить, чтоб не осталось сомнений в правильности моих выводов.
– И к каким же вы пришли выводам, миссис Филдер-Флемминг? – мягко полюбопытствовал мистер Брэдли. – Вы же их еще не обнародовали. Лишь намекнули, что убийца – соперник сэра Юстаса, тоже претендовавшего на руку мисс Уайлдмен.
– Совершенно верно, – поддержала его Алисия Дэммерс. – Даже если вы не хотите его прямо назвать, Мейбл, может быть, можно говорить немножко яснее?
Мисс Дэммерс не любила неопределенности. Неопределенность для нее попахивала неряшливостью, а этого мисс Дэммерс терпеть не могла. Кроме того, ей ужасно хотелось узнать, на ком миссис Филдер-Флемминг остановила свой выбор. Уж она-то знала, что Мейбл могла как угодно придуриваться, нести как дурочка всякую чушь, по-дурацки одеваться и держаться, но на самом деле дурочкой ее никак нельзя было назвать.