Дело огня
Шрифт:
Темнота сжимала его так же туго и мучительно, как веревка. Погас очаг? Или он теряет сознание? Уже на грани забытья он услышал крики:
— Пожар! Пожар!
Это было в прошлой жизни — этот запах гари повсюду, везде, днем и ночью, только другой немножко, здесь было больше настоящего дерева, больше смолы, меньше бумаги и бамбуковых реек, меньше людей, а металлический вкус все тот же, ни с чем не перепутаешь, металлический вкус и сухой, шелушащийся, бурыми чешуйками осыпающийся запах. Конечно, должен быть пожар, раз они хотят, чтобы все стало, как раньше… Хорошо, что в кладовке душно, хорошо, что сюда потянуло дымом, — иначе он вышел бы из этой мути рывком, и, наверное, привлек бы внимание одного из… как их все-таки называть — правильно, не торопись, скользи вниз, вниз, по кругу. Нельзя фокусироваться. Огонь мог быть случайностью, а мог не быть. И слишком сильная надежда, слишком сильная радость могут приманить кого не надо…
Потом был удар. Словно плоской доской хватили по всему телу. Скрип волокна под лезвием — пришельцу не хотелось возиться с узлами. Испустив горестный вздох, боль ослабила объятия. Асахина смог втянуть приправленный дымом воздух полной грудью и тут же закашлялся.
— Выпейте, — в губы ткнулась фляжка. Сакэ. Рука была холодной.
— Хорошее сакэ у господина Мияги, — пробормотал Асахина после трех глотков.
— Да, — согласился невидимый. — Сакэ хорошее. Вот все остальное с наветренной стороны не положишь.
— А что так, — вдох-выдох, — хорошо горит?
— Усадьба, — невидимка придержал флягу. — И сторожка. И все, что подвернулось. Мы вот сейчас загоримся. Я вас понесу.
Инженер не возражал — в основном потому, что для решительных возражений слишком плохо чувствовал свои руки и ноги. Ато приказал сохранить до времени его жизнь? Или это агент Сайто? Да, рука холодная — но мало ли отчего у людей бывают холодные руки…
— В очаге лежит… ваша вещь, — сказал незнакомец. — Попытайтесь ее достать. Я… не могу.
Инженер повел плечами. Значит, и не первое, и не второе, а вовсе третье. А совет правильный. Он пошарил в теплых углях и наткнулся на кусочек металла. Странное дело — оловянный крест не расплавился в очаге. Хотя… Он вспомнил своего крестного отца, химика и металлурга мистера Берли. Его улыбку. Его слова о том, что этот крест дороже золота. Да, конечно. Еще бы. Это же никель. Асахина улыбнулся и спрятал крестик в карман.
— Куда мы?
— Вниз, — кёнси поднял его на закорки. — Утро все ближе. Ато ведет отряд туда.
— А вы?
— А мне догонять. Держитесь. Я, — злобно пояснил кёнси, — в немилости. Мне тут человека взять приказали, а я его насмерть зашиб. Больно шустер оказался. Так что теперь я рикша. Когда прибудем на место — попробую вам помочь, но ваш меч унесла эта сука, и я не могу его коснуться, как и вашего креста. Вам придется добывать его самому.
Кёнси вынес Асахину из сторожки — и чуть ли не сразу занялась крытая дранкой кровля, на которую ветер занес угли с горящего склада. Пылало все: лесопилка, усадьба, гостевой домик. Началось, видимо, с усадьбы — она выгорела дотла, только почерневшие сливы тянули скрюченные руки. Шахтеры и лесорубы валили с подветренной стороны деревья и насыпали земляной вал, чтобы не пустить огонь в лес. Спасти строения уже никто не пытался. Кучка детей, сбившись на безопасном пятачке под присмотром старух, беременных женщин и нескольких девок из гостевого домика, молча наблюдала за пожаром. Асахина заметил чернокожую — она что-то делала с лежащим шахтером.
— А с ними что? — спросил инженер.
— А что с ними станется? Тут пересидят.
К занявшейся сторожке бросились с топорами и крючьями — завалить ее побыстрее, пока не разгорелась как следует. Охранников было совсем мало, и выглядели они потерянно.
В свете пожара Асахина разглядел своего спасителя — высокий, не намного уступает ростом Сайто и куда шире него в плечах. Худой — а бывают ли толстые или просто круглолицые кёнси? Седоволосый, хотя лицо, насколько он мог разглядеть, вися на закорках, — молодое. Грубый иёский акцент он расслышал еще в темноте.
В руке кёнси держал копье.
— Могу ли я узнать достойное имя?
— Не можете, — буркнул кёнси. — Достойного никогда не было, недостойное от глупости померло.
И помчал вперед и вниз, быстрыми широкими шагами, с такой легкостью, словно не взрослого мужчину нес на плечах, а двухлетнего малыша. На этот размашистый шаг отозвались все синяки и ссадины. Асахина закусил ворот мундира, а шагов через триста попросил:
— Дайте я пойду сам. Я не убегу. И сил не хватит, и темно…
Действительно, отсветы пожара остались далеко позади, и только звезды освещали теперь дорогу. Кёнси не ответил на просьбу — но какое-то время спустя бег его стал затрудненным, и инженер с удивлением услышал тяжелое дыхание.
— Кажется, мне и впрямь придется дать вам отдохнуть, — кёнси сгрузил его на обочину. — И себе заодно. Вы очень тяжелый, господин инженер.
— Всего-то шестнадцать канов, — удивился Асахина.
— Да? А мне кажется, что кроме вас я волоку, самое малое, еще одного человека и бревно.
Асахина облизнул пересохшие вновь губы.
— Еще одного человека и два бревна, — поправил он и засмеялся. — Хорошо хоть не в гору!
— И что за люди, — сплюнул кёнси, — шутят так, что через год понимаешь…
— Да нет, — серьезно сказал инженер. — В гору было бы хуже. Можно ли узнать, чем я обязан…
— Тем, что кое-кто слишком много о себе возомнил.
— Не верю, — качнул головой инженер. — Если бы дело было только в этом, вы бы не напомнили мне, что я потерял в очаге.
Кёнси промолчал. Инженер поднялся.
— Идем. Драка ведь не будет нас ждать?
— Будет. До утра.
— Утром придет состав. Который вы попытаетесь захватить. И приведут его мои друзья. Так что ждать я не собираюсь.
— Не тронут они ваших рабочих. Им же машинист нужен.
— Им и лесорубы нужны были, так? — Асахина быстрым — насколько мог — шагом пустился по дороге. — И что с лесорубами сделали? Может быть, вы знаете?
— Им вообще нужны машинисты. Они старину любят, но это рушить не будут. Себе возьмут. Если не подавятся. Амулет бы свой надели… его, правда, издалека видать, тут уж ничем не поможешь.