Дело оперское. Рокировка

Суконкин Алексей

— Я вас слушаю.

— Я медсестра Покровского фельдшерско-акушерского пункта Алла Викторовна.

— Мы вас давно ждем! — вырвалось у Вадима.

Она не удивилась:

— Я боюсь за жизнь своих детей.

— Я вас понимаю. Раненый Слон?

— Кто? — переспросила она.

Вадим понял, что женщина просто не может знать кличек бандитов, и поправился:

— Раненый парень?

— Хорошо, если бы один.

— Вот как? Интересно…

— Сперва был один. У него было прострелено плечо. Он заплатил мне триста долларов, и я, что смогла, то и сделала

ему. Заражения у него не будет, рана заживает. Но я не про него пришла рассказать. Три дня назад ко мне пришел сын Иванова с простреленной касательно брюшиной. Внутренние органы у него не задеты, но рана нагноилась и возможно, в ближайшее время начнется перитонит.

— Значит, Артема ранили?

— Вы его знаете? — удивилась женщина. — Откуда?

— Расскажите сначала вы, — Вадим тактично направил разговор в нужное русло.

— Да, — кивнула она. — Так, значит, пришел ко мне Артем, приставил к голове обрез и потребовал наркотические обезболивающие. Я сказала, что их у меня нет. А он пообещал убить моих детей. Даже, говорит, в милицию не вздумай обращаться. Пообещал убить и меня. Потом за лекарствами стал приходить его дружок Вовка. Я и ему не дала промедол, откуда он у меня? Так вчера вечером у меня пропал сын.

— Сколько сыну лет?

— Десять. Он пропал, а утром пришел этот Вовка и сказал, что мой сын сейчас у Артема и тот его убьет, если я не дам промедол и другие лекарства. В деревне все друг друга знают, все знают, на что способен Артем, все его боятся, все отвернулись от меня, как будто беда уже пришла ко мне. Все боятся мне помочь. Вот моя история.

— Кто вас направил ко мне?

— Можно, я не буду говорить. Только мне сказали, что только вы можете все сделать правильно. Артем через Вовку передал, чтобы я не вздумала обращаться в милицию…

Вдруг женщина не выдержав накопившегося в душе горя, разрыдалась. В этот момент вошел Шилов и встал у порога. Он еще ничего не знал. Вадим снял трубку телефона и набрал номер Управления. Означил проблему коротко:

— У нас захват заложника. Нужен СОБР.

Вадим говорил минут пять, а Иван в это время начал отпаивать рыдающую женщину чаем. Он не знал подробностей, но пока деликатно молчал.

— Так, — сказал Вадим, положив трубку, — через четыре часа подъедут парни из СОБРа и Санин с водителем. Будем работать.

С женщиной договорились о связи и отправили её обратно в деревню, снабдив соответствующими инструкциями и советами как себя вести, если снова придут бандиты.

— Значит, наш Сирота-Иванов объявился. Женька все же подстрелил его слегка. Про Слона я у нее уж не стал пока расспрашивать. Потом. Все потом.

Иван через час, заскочив домой и, переодевшись, выехал в Покровку, а Вадим остался ждать гостей из Владивостока. По дороге Иван достал из автомобильной аптечки перевязочный пакет и намотал на руку бинт — якобы пострадавший.

Деревне он быстро нашел медицинский пункт и вошел туда, намеренно выставляя на всеобщее обозрение перевязанную белым бинтом руку.

— Алла Викторовна!

Медсестра выглянула

из кабинета и, узнав Ивана, пригласила его войти.

— Приходил Вовка? — тихо спросил Иван, хотя в кабинете никого не было.

— Нет еще. Должен появиться через час, а может, и раньше.

— Хорошо. Я буду сидеть в коридоре под видом пациента. Когда будет нужно, я вмешаюсь, а вы ведите себя, как и раньше. Но ничего не бойтесь. С вашим сыном все будет в порядке. Я вам это гарантирую. С этим Вованом я только пообщаюсь осторожно и всё. А там дальше разберемся.

— Вы когда-нибудь освобождали заложников? — спросила медсестра.

— Да постоянно, — соврал Иван. — Обычное дело…

Алла Викторовна тяжело вздохнула. Уголовный внешний вид майора Шилова больше говорил о его бандитском прошлом, чем о антитеррористическом опыте…

Шилов сел на скамью и натянул на глаза кепку с длинным козырьком. Дома он оделся в «деревенскую форму одежды» и сейчас вполне смахивал на колхозного тракториста в своей грязной рубахе и выношенных джинсах. Перечитав за полчаса от корки до корки два старых советских журнала «Сельская жизнь» и узнав, какие проблемы стояли перед животноводством в начале восьмидесятых, Иван решил больше не терять время и, закрыв глаза, начал впадать в чуткую дремоту. Как обычно, ему это сделать не удалось. В медпункт вошел высокий парень, который бесцеремонно прошел в кабинет, даже не взглянув на Ивана.

— Ну что, все приготовила? — спросил он у медсестры.

— Приготовила. Где мой сын?

— В надежном месте.

— Когда вы его отпустите?

— Когда ты сделаешь все, что от тебя надо.

Иван тихо поднялся и подошел сзади к парню.

— Я могу вам чем ни будь помочь? — учтиво спросил Иван. Это был его почерк работы с бандитами — перед жестокостью всегда шла запредельная учтивость…

— Сиди там, где сидел! — грубо отозвался высокий.

— Ты Вова? — уточнил на всякий случай Иван.

— Ну, а тебе какое дело? Сиди, говорю, где сидел. А то вторую руку переломаю!

Иван решил, что уже достаточно сказано слов, и аккуратно двинул пистолетом в челюсть Вовы, тут же добавляя коленом в пах. После того, как парень завалился с криком на пол, Иван начал натурально пинать его, доводя до «рабочего состояния» для проведения качественного допроса. Сие действо было зрелищем не для слабонервных, но совершенно необходимым для данной ситуации…

— У вас, Алла Викторовна есть свободное помещение? — между делом спросил Шилов.

— Да-да! Конечно! — с готовностью отозвалась медсестра и быстро открыла дверь туалета.

Иван затащил туда вяло сопротивляющееся тело, и продолжил экзекуцию. После того, как он разбил Вове нос и отбил внутренности, пришло время поговорить:

— Где ребенок?

Вопрос Иван подкрепил ударом пистолета по голове.

Парень думал не долго. Не быть ему советским партизаном…

— На острове. Вместе с Сиротой.

— Ребенок жив?

— Жив.

— Смотри, урод! Если что-то случится с ребенком, ты отсюда выйдешь только на носилках ногами вперед! Веришь?