Дело поющей юбочки
Шрифт:
— Тем не менее, хотя Суд и намерен строго соблюдать правила представления доказательств и ведения перекрестного допроса, — возразил судья Кейзер, — мы не станем лишать обвиняемую ее прав просто потому, что сложилась такая ситуация, когда адвокат защиты пытается тянуть время, чтобы подготовиться. Суд хочет обратить внимание окружного прокурора на тот факт, что если бы он пригласил мистера Мейсона для дачи показаний, не делая никакого заявления, то, скорее всего, окружному прокурору не пришлось быв жаловаться на то, что он называет растягиванием времени.
— Я
— Это ваша ошибка, — холодно заметил судья Кейзер. — А не ошибка Суда. Мы хотим, чтобы слушание велось честно и справедливо. Ввиду заявлений, сделанных окружным прокурором, Суд признает, что косвенные улики создают чрезвычайно сложную ситуацию. Мы также заявляем, что Суд намерен докопаться до корней этого дела. Мы позволим продолжить перекрестный допрос этого свидетеля в рамках разумного, однако, не дадим его растягивать только затем, чтобы отложить слушание. Теперь Суд пришел к мнению, что, если возникнет необходимость объявить вечерний перерыв, мы проведем сегодня еще одно заседание поздним вечером, чтобы разобраться с этим делом сегодня. Мистер Мейсон, продолжайте перекрестный допрос мистера Анклитаса. Возражение отклоняется. Свидетель, отвечайте на вопрос.
— Я прошу секретаря суда зачитать вопрос, — сказал Мейсон.
Секретарь зачитал последний вопрос Мейсона из протокола:
— «А теперь я хочу прояснить ситуацию со всеми купленными вами револьверами. Вы приобрели четыре револьвера. Где хранился каждый из них?»
— Один рядом с кассой в баре, — сообщил Джордж Анклитас. — Второй — у стойки регистрации в мотеле, третий — в комнате, где играют в азартные игры.
— А четвертый?
— Это запасной. Я обычно брал его с собой, если возвращался домой с деньгами. Иногда не брал. Он просто находился в ночном клубе. Так, на всякий случай. Поэтому я и отдал его Эллису.
— Вы пытались как-то отличить револьверы? — поинтересовался Мейсон. — На них самих или на кобурах имелись какие-то метки или бирки или хоть что-нибудь?
— У нас нет ни одной кобуры. Револьверы лежат там, где сотрудник может их сразу схватить в случае необходимости.
— И вы даже не пробовали маркировать их? Чтобы можно было отличить один от другого?
— Один раз мы подумали поставить на них метки — я вам об этом уже рассказывал. Но потом мы изменили решение.
— На протяжении последнего месяца у вас возникали какие-либо проблемы, связанные с местонахождением этих револьверов? Например, было сложно найти один из них? Какая-нибудь путаница за последний месяц?
— Никакой, — ответил Анклитас.
— Было ли, чтобы один из револьверов оказался в необычном месте?
— Я, по крайней мере, об этом не знаю.
— Вы заявили, что иногда брали один из револьверов домой, если несли крупную сумму денег.
— Все правильно.
— Кто-либо еще брал с собой револьвер при подобных обстоятельствах?
— Мой партнер, Хитрец Маркус.
— Кто-то еще?
— Никто… Минутку. Одна из гардеробщиц иногда ночует в доме у матери. Когда ей приходилось возвращаться поздно ночью, она несколько раз брала с собой револьвер. Я пресек это, как только узнал.
— То есть она держала револьвер при себе во время работы?
— Нет, нет. Ей нужно ехать к матери на автобусе, и, заканчивая смену, это где-то в два часа ночи, она опасается идти шесть кварталов до автобусной остановки и стоять там. Она обычно рассчитывает время таким образом, чтобы как раз подоспеть к последнему автобусу, однако, боится его пропустить, поэтому выходит раньше и ждет его. Иногда автобус опаздывает. Однажды ночью ей пришлось столкнуться с эксгибиционистом и… В общем, она стала класть один из револьверов себе в сумочку.
— Но вас она не предупреждала об этом?
— Нет.
— Тогда откуда вы узнали, что она берет оружие с собой?
— Она оставила сумочку в туалете. Дежурная не знала, чья это сумочка, и принесла мне. Я открыл ее, чтобы выяснить, нет ли там каких документов, понял, что сумочка принадлежит гардеробщице и увидел там револьвер. По виду он очень походил на наши. Я вызвал гардеробщицу к себе и спросил, откуда у нее оружие. Она призналась, что брала револьвер, хранящийся за стойкой бара у кассы.
— И вы положили этому конец?
— Конечно. Во-первых, у нее нет разрешения на ношение оружия. Во-вторых, предположим, к нам ворвались бы вооруженные грабители, бармен протянул бы руку за револьвером, а его не оказалось бы на месте?
— Но она возвращала его на место, когда брала?
— Я возражаю, — встал со своего места Гамильтон Бергер. — Для ответа на этот вопрос требуется вывод свидетеля. Это показания, основанные на слухах. Перекрестный допрос ведется не должным образом. Это несущественно, не допустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу.
— Возражение принимается, — постановил судья Кейзер.
— Назовите имя девушки, бравшей револьвер, — попросил Мейсон.
— Это гардеробщица.
— Назовите ее имя.
— Сейди Брадфорд.
— Вы давали этот револьвер Хелману Эллису при свидетелях?
— Присутствовал только мой партнер, Хитрец Маркус.
— И вы заявили, что Хитрец Маркус тоже иногда брал домой один из этих револьверов?
— Я возражаю, — сказал Гамильтон Бергер. — Этот вопрос уже задавался и на него получен ответ.
— Возражение принимается, — постановил судья Кейзер.
— И, кроме одной метки на стволе револьвера, который, как вы считаете, вы вручили Хелману Эллису, ни на одном из револьверов нет меток для идентификации, не так ли?
— Я возражаю, — закричал окружной прокурор. — Этот вопрос уже задавался и на него получен ответ. Это несущественно, не допустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Перекрестный допрос ведется не должным образом.
— Возражение принимается.