Дело прокурора
Шрифт:
– Вот и именно, значит, планировала.
– Нет, – твердо заявил Кирилл, – как-то не вяжется это с ее биографией. Да, ругалась она с ним, да, был конфликт, но спланировать убийство…
– А ты узнал, что за конфликт?
– Обижаете. Самолично вчера сгонял в гимназию, потолковал с его одноклассниками, друзьями и недругами.
– Опять самодеятельность разводишь?
– Так я как лучше хотел…
– Ладно, молоток. Ну и что узнал?
– Да что-что! Урод этот кормил ребят из младших классов наркотой, подсаживал, так сказать. Она увидела и потащила его к директору, но парню все сошло с
– Ну я же говорю, яблоко от яблони… – задумчиво произнес Адамов, припоминая, что про конфликт было кратко написано в деле, но немного иначе: Керкис повздорил на уроке с Загородней из-за плохой оценки, а она оговорила его, рассказав директору небылицу про наркотики. Докапываться до истины, разумеется, никто не стал, потому как отец ученика большой человек. Тьфу ты! Адамов скривился.
– Значит, все-таки были наркотики?
– Были, – уверенно подтвердил Зарецкий, – и думаю, именно поэтому с отцом пацан и не ладил. Вряд ли папаша одобрял такое. А еще ребята рассказали, что после того инцидента Керкис училке прохода не давал, угрожал и всячески издевался.
– Ну вот, чем не повод?
– Да в том-то и дело, она ему двойки ставила и угрожала не аттестовать по иностранному языку. Полагаю, это самое страшное, на что она способна. А потом его папаша, ваш Самойлов, пришел и нанял ее репетитором к сыночку. Сечете момент? Прям как специально.
– Ясно. Надо думать.
Адреналин в крови забурлил, Алексей почти физически ощутил, что близок к чему-то важному…
Глава 8
Анна потерянно смотрела на подругу сквозь мутное, испещренное мелкими царапинами стекло.
– Анюта, ты прости, это я во всем виновата. И зачем я тебя уговорила стать у него репетитором? – шмыгнула носом Люба.
– Перестань, Любаш, я сама принимала решение. И вообще, что теперь об этом говорить?
– Я так надеялась на Дарину Березину! Она лучшая, столько дел выиграла!
– Да, спасибо тебе за адвоката. Прости, возместить расходы вряд ли смогу, – Анна попыталась улыбнуться, но получилась жалкая гримаса.
– Ой, брось, – запричитала Люба, – какие расходы? Это же я во всем виновата. Жаль только, что она не справилась, а ведь мне ее рекомендовали.
– Она действительно неплохой адвокат и человек хороший, но так уж сложилось…
– Ой, это все прокурор! Дарина сказала, он просто зверь! Но она не собирается сдаваться, будет подавать апелляцию, так что ты не отчаивайся, ладно?
Та только кивнула.
– Люба, послушай, я попрошу тебя… Там мама одна, ты можешь найти кого-нибудь, чтобы присматривали за ней?
– Она знает про тебя?
– Нет, она думает, что я в командировке. Может, потом как-нибудь скажешь ей? Ой, не знаю, она этого не вынесет. Тяни, сколько сможешь.
Любаша закивала:
– Конечно, придумаю что-нибудь.
– Послушай, у меня в комоде во втором ящике сверху, под бельем лежит конверт. Найми, пожалуйста, ей сиделку. Там немного, но… Это все, что я успела заработать у… Самойлова, – Анну передернуло, она не могла произносить эту фамилию без содрогания.
– Хорошо, не беспокойся, все сделаю, – Люба вытерла слезы. – Я там тебе передачу принесла, но они не взяли, сказали, все должно быть в прозрачных
– Спасибо, – Анна с болью посмотрела на подругу, которая без конца вытирала слезы. А вот сама она не могла проронить ни слезинки. Все еще находилась в ступоре.
– Свидание окончено! – оповестил надзиратель.
Анна тут же встала.
– Ты не плачь, Любаш, и не вини себя. Так сложились обстоятельства. Ты главное верь, это не я. Я не виновата.
– Я верю! Верю, Анюта! Мы будем бороться!
***
В понедельник Алексей мчался на работу, презрев все дорожные знаки и светофоры, ему не терпелось приступить к расследованию. Да-да, он собирался заново провести расследование по делу «Репетитора». Собственно, это его работа: есть сомнения, значит, надо копать, проверять и перепроверять. Главное надо срочно найти серьезное основание для возобновления следствия.
Едва перешагнув порог кабинета, куда он пришел сегодня даже раньше, чем Лиля, он сел за стол, чтобы написать запрос в архив и тут с удивлением обнаружил прямо перед собой дело Загородней. Он даже присвистнул. Умница Лиля! И что он на нее набросился? Вот, обошлась как-то без официального запроса.
Забыв снять плащ, он тут же раскрыл папку. Ага, вот анкета на погибшего.
Как же так?! Почему он не обратил внимания на фамилию отца? Керкис – такая фамилия у погибшего, и в суде была его мать. Да, припомнил Алексей, он видел женщину в черном, которая периодически плакала и прятала лицо на груди у мужчины, который сидел рядом и обнимал несчастную, но это был не Самойлов. Адамов опустил глаза и прочитал. Ну точно, Наталья Керкис. Почему она Керкис? Он всегда думал, что она Самойлова. Неужели начала подводить память? Да ну, не может быть! Это его главная фишка. Просто он вообще не знал об этом факте и думал о чем-то другом. О чем? Да о своем деле. И почему он совершенно не интересовался его семьей? Вот так вот, погрузился с головой, копал вглубь и пропустил то, что было на поверхности. Хотя если бы не пропустил, что с того? Все равно все факты против обвиняемой…
Что же он еще упустил? Адамов снова открыл дело и тщательно, листок за листком прочитал все документы.
В кабинет заглянула Лиля.
– Вы уже здесь, Алексей Сергеевич? Доброе утро, – разулыбалась она.
Он даже не поднял головы.
– Лилиан Петровна, сделайте, пожалуйста, кофе. Двойной, – ответствовал начальник, опустив приветствие, ибо некогда!
Та надула губки. Мог бы и похвалить! Она в пятницу почти час уговаривала Руднева вернуть дело без запроса. Пришлось пообещать сходить с ним на свидание. Но начальство не оценило, впрочем, как и всегда.
– Лиля, как только появится Пашков, сразу направьте его ко мне.
– Хорошо, – обиженно ответила та и, поставив чашку на стол, скрылась за дверью.
Пашков появился только после обеда.
– Привет! – В двери показалась круглая русоволосая голова.
– А, Ростислав, заходи.
– Что такой серьезный? Что-то случилось? – деловито спросил помощник в тон начальству.
Адамову показалось, что помощник выглядит виноватым.
– Ты знал, – догадался он.
– О чем? – сделал невинные глаза тот, усаживаясь в кресло по другую сторону стола.