Дело пропавшей балерины
Шрифт:
Ох, уж эти Веры…
Фаэтон нес его по улицам города. Время до полудня Тарас Адамович привык проводить дома. Киев, медленно сбрасывающий дымку утреннего сна, он видел изредка, поэтому сейчас, забыв о хлопотах, любовался монументальной застройкой, величием храмов, зелеными островами садов и парков.
Редакция размещалась в одноэтажном особняке. В этом же дворике – типография и трехэтажный доходный дом. Следователя интересовал именно этот дом – на углу Кузнечной и Караваевской, если, конечно, в редакции ничего не изменилось со времени его последнего визита. Суматоха в коридоре и между кабинетами напомнила Тарасу Адамовичу о его былых посещениях – тогда тоже разыскивали тех, кто давал объявление в газете. В прошлый раз в редакции на их просьбу предоставить данные отреагировали неохотно.
Поэтому теперь, остановившись взглядом на полусонной розовощекой барышне за столом с кучей бумаг, он мысленно закатил глаза. Подошел ближе, поздоровался. Раньше на таких барышень, которые не слишком охотно копались в бумагах, надлежащее впечатление мог произвести полицейский жетон. А теперь? Только решительный тон и чуток блефа. Науку блефовать ему преподавал Красовский, между шахматами и картами делающий выбор не в пользу шахмат.
– Понимаете, Тарас Адамович, – говаривал главный следователь сыскной части, – шахматы чем-то напоминают мне преферанс, а я его не люблю. Расставили фигуры, сделали несколько ходов и уже оба игрока полностью в курсе ситуации – кто выиграл, а кто согласен на ничью.
– Бывает по-разному, – возражал шахматист.
– Но, как правило, именно так. Какой смысл доигрывать партию, когда в ней нет неожиданностей? В преферансе точно так же, по крайней мере, может такое быть. Вопрос в одной-двух картах, если они разыграны, – судьба партии предрешена. А бывают расклады, когда вообще нет смысла играть.
– А какой для вас смысл в игре?
– Риск. Блеф. Немного удачи. Все имеет значение, никогда не знаешь, чем закончится партия, пока не доиграешь ее до конца.
Тарас Адамович улыбнулся.
– Вы азартный игрок, – сказал он, подливая гостю наливки.
– Вы тоже. Просто прячетесь за маской скучного преферансиста.
– Как знать, может, маска – не такая уж скучная, – пожимал плечами хозяин дома.
Блефовать в шахматах крайне трудно, особенно, когда партнеры играют на равных. Тарас Адамович тер пальцами висок, улыбался.
– В шахматах мы видим полную картину. При игре в карты – картина неполная. Поэтому в картах блеф выглядит эффектно и элегантно, а в шахматах можно скатиться к жалкому отчаянью.
– То есть?
– Блеф имеет смысл только при плохой игре.
– Совершенно верно, – согласился Красовский.
– Но в шахматах твой соперник видит ситуацию на доске. Он понимает, чья позиция сильнее. Можно пожертвовать фигурой, сделать неожиданный ход, надеясь тем самым сбить с толку соперника и тот наделает ошибок, но это редко срабатывает.
Красовский прищурился:
– Вы никогда не блефовали в шахматах?
– Блефовал, – спокойно ответил Тарас Адамович. И добавил: – Несколько раз. Но лишь однажды мне удалось выиграть благодаря блефу. Смог убедить соперника, что защищаюсь, а сам тем временем готовился к атаке.
Красовский одобрительно качнул головой:
– Вы так рассказываете о шахматах, что я почти готов поверить, что это и впрямь увлекательная игра.
Тарас Адамович улыбнулся, но промолчал.
Красовский умел блефовать. В прошлый раз в редакции «Кіевлянина» удалось выудить немало информации именно благодаря этому его умению. Теперь же бывшего главного следователя Киевской городской полиции рядом не было, и говорить с розовощекой работницей редакции придется самому. И блефовать тоже.
Тарас Адамович картинно снял шляпу, садясь в кресло напротив. Внимательно посмотрел на барышню, сконфузив ее взглядом, положил перед ней на стол газету и грозно спросил:
– Чье это объявление?
Барышня захлопала глазами.
– Я не понимаю, – залепетала она. – Кто вы такой? Что… что случилось?
– Кто я? – переспросил Тарас Адамович. – Вы лучше скажите мне, кто вы? Что вы о себе возомнили?! Я спрошу только один раз – кто вам позволил указывать в копеечном объявлении мой домашний адрес?
Девушка, вероятно, начинала понимать, что произошла какая-то ошибка. Засуетилась, сорвалась с места, пообещав вернуться через минуту. Она и в самом деле вернулась довольно-таки быстро, но уже с худощавым юношей.
– Мне повторить вопрос? Или сразу пойти в полицию?
Худощавый побледнел, розовощекая вновь захлопала глазами.
– Что случилось, господин?..
– Вот! – Тарас Адамович ткнул пальцем в объявление отдела садоводства. – Здесь указан мой адрес! С самого утра ко мне приходят неизвестные люди в поисках какого-то садовника!
– О-о-о-о, – простонал худощавый.
– О-о-о-о, – подхватила розовощекая. – Возможно, вкралась ошибка.
– Вы невероятно предприимчивы! – саркастически заявил Тарас Адамович. – Я не стану даже тащить вас в полицию, – многообещающе сказал он и сделал угрожающую паузу, – если вы назовете мне имя негодяя, давшего вам мой адрес.
– Но, – почти шепотом молвила девушка, – мы его не знаем…
– Понимаете, объявления приносят разные люди. Мы не можем запомнить всех.
– Но у вас же есть журнал отчетности?
– Да, но в нем фиксируется лишь факт оплаты за объявление.
Тарас Адамович еще раз грозно посмотрел на юношу.
– Что же, тогда я, вероятно, буду вынужден посетить участок.
Девушка умоляюще посмотрела на него, юноша удосужился на реплику:
– Господин! Произошла ошибка, нам очень жаль. Мы…
Если бы мы могли ее исправить…
– Так попробуйте, – спокойно предложил бывший следователь и внимательно посмотрел на юношу.
– Вы принимаете объявления?
– Да.