Дело пропавшей балерины
Шрифт:
– Кстати, если желаете, то можете спросить у него лично, зачем ему понадобилась картина – он оставил свой адрес. – Щербак небрежно взял с этажерки журнал, на обложке которого размашистым почерком чернело «Тарасовская, 6, кв. 10».
Тарас Адамович аккуратно вписал адрес в свою записную книжку.
– На тот случай, если я вдруг передумаю с «Верой», – объяснил Щербак, хотя следователь и не требовал объяснений.
Гость художника допил чай, грустно посмотрел на цветок, устало свернувшийся на донышке чашки. Теперь он не восхищал красотой, как давеча, когда вынырнул из-под воды в маленьком фаянсовом озерце. Тарас Адамович осторожно поставил чашку на столик и спросил:
– А зачем вы писали картину?
– То есть?
– Если не собирались ее продавать. Разве художники не для этого пишут картины?
Щербак задумался, откинулся в кресле, убрал волосы со лба.
– Не могу сказать. Писал, потому что… хотелось видеть ее такой. Понимаете, Вера все чаще пробовала танцевальные… эксперименты. Классика балета – танец на пуантах. Но Вера… она говорила, что танец босиком – это новое рождение балета.
– Вы так не считаете?
– Это вульгарно, – он грустно улыбнулся, – и подобает нетрезвым художникам, покинутым в пустых квартирах или мастерских. А вовсе не балеринам…
Тарас Адамович не слишком сочувственным тоном прервал его:
– Кстати, о нетрезвых художниках – у меня есть билеты на вечернюю программу в Интимном театре.
Щербак остановился у окна, надкусил яблоко.
– Не ходите, Тарас Адамович, это шаблонный театр миниатюр.
– Я иду туда не ради эстетического наслаждения, – ответил следователь, – а в интересах расследования. Составите мне компанию?
Щербак пожал плечами:
– Хотите осмотреть помещение?
– Возможно. И поговорить с теми, кто мог видеть Веру в тот вечер.
Щербак отошел от окна, посмотрел на своего гостя.
– Что ж, я в вашем полном распоряжении. – Хозяин квартиры еще раз продемонстрировал умение выглядеть элегантно даже босиком: эффектно поклонился и положил надкушенное яблоко на подоконник. – Буду вашим… как называют помощника следователя?
– Помощник следователя.
Щербак скривился.
– Нужно поработать над терминологией, – улыбнулся он. – От того, как называть вещи, зависит их восприятие. Если бы я сказал, что бросил вам в чашку пучок сорняка, вы бы вряд ли почувствовали вкус или аромат. Но императорский связанный чай одним лишь своим названием понуждает искать оттенки вкусов.
Тарас Адамович закатил глаза и отложил книгу, с которой собирался скоротать время, пока неожиданный помощник следователя будет одеваться для похода в шаблонный театр миниатюр.
– Императорские чаи ценны не только своим названием, – не удержался он от комментария. – Я, скажем, предпочитаю императорский желтый чай. Говорят, китайцы обычно не продают его, а меняют, и только на мех. Один из видов этого чая – почковый. Существуют даже специальные правила при сборе почек, которые называются «девять несрываемых»: нельзя срывать чай в дождь, нельзя срывать почку, покрытую росой, едва раскрывшуюся или фиолетовую. А еще нельзя…
– Да-да, я понял, китайцы – страшные педанты, – прервал его художник, размахивая руками.
– Я перечислил только четыре правила из девяти. Теперь вы можете представить, насколько сложен процесс заготовки чая. Столь любимый вами императорский связанный чай тоже требует усердия: связывать листья нужно вручную и подходят для этого листочки исключительной свежести.
Конец ознакомительного фрагмента.