Дело рук человека

Стрелков Тихон

– А если не сработает, ты умрешь?

– Я, так или иначе, умру, вопрос в другом - вернусь или нет? И ответишь на него ты.

– Вернешься, - неуверенно пробормотал Селур, его взяла дрожь. Он оторвал от холодной земли босую стопу и потерся о щиколотку, стряхивая колючее сено и немного согреваясь.
–  А что я должен сказать?

– Мне кажется, старуха пошутила на этот счет, но ты все же скажи. Номед.

– Чего?
–  не понял Селур.

– Номед. Повтори.

– Номед?

– Да. А сейчас… - Чик поднес к шее нож и сглотнул. Лезвие коснулось кадыка. Когда

Чик представлял, как Селур режет ему горло, становилось страшно и дурно, но это ни в какое сравнение не шло с тем, что он чувствовал теперь. Убить себя. Своей же рукой. Он должен пойти против самой природы.
–  Может…

– Что?
–  Селур дрожал, руками обхватив плечи.
–  Ты п-передумал?

– Что? Нет!
–  Чик снова сглотнул. Он должен решиться на это жалкое движение.
–  Просто… Селур, не подведи. Номед. И в-выливай на рану.

– Номед, - слабо повторил кудрявый. Поджал губы. У него защипало в глазах.
–  Я верю тебе, Чик. И верю в тебя.

Чику захотелось обнять брата, но он поборол приступ чувств. Даст слабину сейчас - будет жалеть.

– Отвернись, - велел он Селуру. Сжал жирную рукоять ножа для разделки мяса, стиснул зубы, напряг ягодицы. Лезвие. Одно движение. Увидел, как отвернулся брат. Медленно закрыл глаза. Резко выдохнул и дернул рукой.

Чик не пикнул. Упал на колени, выронил нож и невольно впился обеими руками в рассеченное горло. Горячая кровь толчками пульсировала между тонкими пальцами, стекая на песочную рубаху, на пыльные шаровары, на усыпанную сеном землю. Остатки угасающего сознания почему-то пережевывали хруст кадыка.

Селур не шевелился. За его спиной захлебывался брат, но он должен был ждать. Он дал слово. Снаружи выли волки, просачивающийся через отверстия в сарай ветер трепал просторные штанины, волосы. Селур не знал, как долго ждать, и это пугало. Поспешит - все впустую, помедлит - брат останется во тьме навсегда.

Ледяной пятки коснулось что-то теплое и двинулось дальше, согревая стопу. Он опустил взгляд и вскрикнул. Кровь. В то же мгновение сзади что-то глухо упало. Селур обернулся - Чик - и, собрав всю волю в кулаки, бросился к брату. Тот плашмя распластался в луже крови. Селур присел, схватил Чика за мокрое плечо, перевернул и невольно отпрянул. Жуткая рана, ему показалось, что он увидел кость. Слезы побежали по щекам, коленки затряслись, руки задрожали. Нельзя ждать! Быстро, насколько мог, он зубами стянул тугую пробку сосуда и вылил целительный эликсир брату на шею.

– Номед!
–  крикнул Селур.
–  Номед! Номед!

Ничего не произошло.

– Чик!
–  Селур упал на колени и принялся трясти брата за плечи.
–  Очнись, Чик! Номед! Номед! Чик, прошу! Прошу, очнись!
–  Стены сарая задрожали, ставни залопотали, калитки в конюшне захлопали.
–  Чик, пожалуйста!
–  Кучка сена зависла в воздухе. Огонек каганца затрепетал.
–  Номед!

Чик открыл глаза, поднялся, тупо уставился на брата.

– Чик!
–  обрадовался Селур.
–  Сработало. Ты был прав. Ты… - Чик больно сжал его запястье.
–  Ай! Мне больно. Отпусти.

– Не подходит, - последовал ответ.
–  Мне нужен ты.

Селур с

силой дернул руку, надеясь высвободиться, и вскрикнул. Чик сжал только сильнее.

– Отпусти! Что ты делаешь? Что с тобой?

– Мо-о-олча-а-ать!
–  прогремел Чик раздваивающимся голосом. Каганец мгновенно потух. Селур почувствовал, как ноги отрываются от земли, а по рукам от кончиков пальцев по предплечью течет нечто колющее и холодное. Закричать он больше не мог: сколько не пытался, губы не разжимались. Грудь сковал ужас. Что бы ни произошло, как бы не подействовал эликсир, Селур знал одно - это не его брат.

Дверь отворилась, в сарай вбежала тетка Надия в просторной ночнушке, с масляной лампой в одной руке, граблей в другой.

– Что вы здесь… Святая Лека!
–  воскликнула она, одним движением срывая с шеи треугольный медальон. Луна, солнце и книга - каждый символ в соответствующем углу. Такой медальон выдавался каждому постояльцу местного храма.
–  Именем Святой Леки, я изгоняю тебя, демон!

– Дура! Дура!
–  протянул Чик инфернальным голосом.
–  Того, кого призвали, не изгнать. Когда же вы поймете, что святость вся - брехня. Есть жизнь - вы, есть смерть - мы. Посередине пустота.

Селур замычал, холод полностью парализовал руки и теперь полз по спине и шее.

– Отпусти мальчика! Именем…

– Молчать!
–  Лампа лопнула в руке у Надии, осколки впились в грудь, шею, щеки. Горящий фитилек попал на сено, и сено вспыхнуло, освятив сарай.

– Именем…

Она вскрикнула. Раздался хруст. Левая рука Надии струной вытянулась вперед и резко вывернулась под неестественным углом. Из сгиба локтя торчала окровавленная кость. Надия завопила.

Неподвижный, немой, беспомощный, Селур смотрел на страдания соседки, на жуткое лицо брата, на языки разрастающегося пламени.

– Мама!
–  раздался голосок Ненки. Очевидно, крик Надии разбудил ее.
–  Мама, мне страшно! Ты где?

Чик жутко оскалился.

– Кто это там у нас?

– Не смей!
–  Надия снова взвыла. Пальцы на ее сломанной руке выгнулись, коснувшись тыльной стороны ладони, завертелись, как полости мельницы, и вконец оторвались с мерзким хрустом. Пять фонтанчиков крови забрызгали светлую льняную ночнушку.

– Ты не можешь мне помешать…

– Я, Надия Внемир, даю тебе, демону, право завладеть моим телом!
–  заревела тетка, и демона передернуло.

– Нет!
–  прогремел он. Селур почувствовал, как холод, добравшийся до пупка, пополз обратно к шее.
–  Как ты смеешь?

– Бери!
–  Надия прыгнула вперед, у нее хрустнула нога, сначала левая, затем правая. Надия упала плашмя и поползла по мокрой от крови земле к ножу для разделки мяса.
–  Бери, - повторила она тише и потянулась к рукояти.
–  Бери меня.

Чика затрясло. Он отпустил Селура, тот упал боком, сбив дыхание, прямо на рукоять ножа, не позволив тетке коснуться оружия. Надия всхлипнула. Чик, пошатываясь, брел к ней. Селур закричал, изо всех сил уползая оттуда. Рукой случайно зацепил нож, отпихнул назад, почти в правую руку Надии. Она не растерялась, одним движением вогнала лезвие себе в живот.