Дело рук человека
Шрифт:
А было четыре. Скачок, чтоб его, съел полторы линии. Меня хватит на пару приличных заклинаний, от силы. Но я не могу ее отпустить.
Грязная хижина, если не считать редких дыр в стенах, худой крыши и местами щербатых окон, ничем не отличалась от остальных трактиров. Так же три этажа, так же сделана из сосны. А когда Селур ступил на крыльцо, крыльцо протяжно заскрипело, как скрипело любое другое крыльцо любого другого трактира Траты.
Селур открыл дверь, вошел. В нос ударили ароматы шалфея и ромашки, чабреца и душицы. Тонкое обоняние различило и тимьян, и календулу,
– Койка нужна?
– За низеньким столом напротив входа сидела полненькая женщина с синяком под глазом.
– Три бронзитки.
– Нужна ведьма.
– А она сегодня прям нарасхват. Солнце едва встало, а к ней уже третий гость.
Селура передернуло.
– Третий? Приходил кто-то кроме Моны?
– А как же. Прямо следом за Моной. Она вошла, не прошло и пяти минут, как он явился. Странный он тип какой-то, хмурый до жути и глуповатый. Сказала ему идти по красному коридору… А он, как зыркнет на меня, как спросит: «Левый или правый?». Меня аж в дрожь бросило.
Селур быстро поглядел направо, налево. Два коридора, две таблички. Не различают цвета только демоны и те, кто их касался.
– Где ведьма?
– шикнул он.
– В каком номере?
– Левый коридор. Второй этаж. Третья дверь справа. Тот тип еще это… просил сказать, если кто войдет…
Селур застыл, поставив ногу на первую ступеньку.
– Чук… или Чик.
Селур рванул: Чиком звали его умершего брата. Селур быстро поднялся на второй этаж и на полном ходу снес нужную дверь. Ушные мочки задрожали. На кровати в центре комнатушки лежала привязанная к изножью и изголовью заплаканная Мона с широко открытым ртом. Ее через силу поила старуха из глиняного узорчатого кувшина. Поодаль, у зашторенного окна стоял человек. Тело человека полностью покрывала красная, видимая только Селуру, метка демона.
– Ну, здравствуй, Селур, - произнес человек. Голос у него был высокий и не дребезжал, раздваиваясь. Демон полностью подчинил его своей воли.
– Или мне называть тебя чистый?
Селур мгновенно вскинул руку, прошептал «Тецио» - пламя на древнем языке и выпустил из ладони светлый огненный шар. Демон не шелохнулся. Правая часть его туловища вспыхнула, задымилась, но тотчас потухла.
Бесполезно.
– От Селура в тебе осталась разве что щепотка мести. Как жаль. Чику бы это не понравилось.
Селур поджал губы, усмиряя страшный гнев.
– Не произноси его имя, чернь.
– И начал про себя, через силу, медленно и четко выговаривать первую молитву. Настоятель храма, в котором Селур провел почти всю юность, рассказывал ему, что именно этой молитвой десять веков назад Галий Чистый прогнал демона, завладевшего телом его младшей дочери. Молитва состояла из ста двадцати восьми строк, и их следовало произнести без ошибок. Собьешься хоть раз, и все впустую.
– Я слышал у вас есть поговорка - когда поминаешь умершего, тот улыбается в могиле. Жаль, что тело Чика сгорело. Он бы уже дважды улыбнулся за нашу короткую беседу.
Селур, не мигая глядя на демона, обнажил клинок. Демон развел руки, мол, давай, нападай. А Селур продолжал про себя: «… и свет будет боязен тебе, и красок ты больше не увидишь, и день, когда выбрал ты тело сие…».
– Знаешь, что в
Селур стиснул каменную рукоять, напряг пальцы на ногах. Нельзя отвлекаться. «…ты черь среди мертвых лесов. Во имя святого властителя Дуна, во имя…»
– Зелье старухи подействовало. Чик пробыл на той стороне несколько мгновений, и в эти мгновения ему наверняка было любопытно и страшно, как было бы любому, кто впервые оказался там. Он уже собирался вернуться, незамеченный никем, как тень от тени, но затем я его учуял. Знаешь, почему это произошло? Я был поблизости, и меня позвали. Ты позвал. На обратном языке. Короткое «номед».
– Демон опустил руки, повернулся спиной к Селуру.
– Чик уже коснулся собственного тела, когда я наконец нагнал его и вцепился в его душу. Тонкую, мягкую, как ваша вата, душу. Души людей удивительно мягкие. Он сопротивлялся, упрямый, он знал, что ты поблизости, чувствовал это и звал тебя. Селу-ур!
– Демон в точности воспроизвел голос Чика - звонкий и ломкий.
– Бра-ат!
– Сги-инь!
– закричал Селур. Это слово было последним в молитве.
Демон застыл, затем рухнул навзничь, и его затрясло, словно в приступе эпилепсии. Селур увидел, как от тела отделилась, словно вышедшая из-под действия всех законов, красная тень и роем метнулась к Моне. Селур преградил ей путь.
– Сгинь!
– повторил он, выставив перед собой руку. И демон исчез. Не растворился, не расщепился на куски, после чего бы рассеялся, как писали в древних учебниках, как происходило обычно, а просто исчез.
Пусть тьма поглотит тебя, черь!
Селур быстро посмотрел на Мону: метка никуда не делась. Мону, как ни в чем не бывало, продолжала поить ведьма.
– Перестань!
– рявкнул Селур. Ведьма даже не моргнула.
– Кому сказано, перестань!
Он подскочил к старухе, одним движением выбил из руки кувшин, кувшин упал и со звоном разбился, другим оттолкнул. Ведьма влетела в стену, охнула и потрясла головой, точно прогоняя наваждением. Ее расфокусированный взгляд собрался на Селуре, и она взвизгнула. Селур поморщился, он и не знал, что старухи умеют так визжать.
До смерти напуганная, привязанная к изножью и изголовью кровати, Мона тихо плакала. Селур осторожно стилетом перерезал веревки, мягко коснулся припухшей щиколотки Моны, помогая девушке высвободиться, но та брыкнула ногой, как лихая кобыла, и села, отстраняясь.
– Не подходи!
– крикнула она, подобрав колени к груди.
– Не смей!
– Тише, - мягко сказал Селур, - не бойся. Все закончилось. Демон ушел.
– Не подходи! Именем святой Лекки я изгоняю тебя! Именем святой…
– Успокойся.
– …Лекки я изгоняю тебя! Именем святой Лекки…
– Да заткнись!
– не выдержал он.
– Заладила со своей Леккой! Будь я демоном, самоизгнался бы от хохота! Это не работает!
Мона зажала ладонями рот и беззвучно зарыдала.
Идиот, чтоб тебя, сорвался.
– Прости. Я тебя не обижу, обещаю.
– Селур решил, что расспрашивать Мону сейчас бессмысленно, и направился к ведьме. Осколки кувшина хрустели под ногами. Ведьма сидела в углу комнаты, сжавшись в сморщившийся комок, и еле слышно бормотала: