Дело толстых
Шрифт:
В старом саду с деревьев облетали листья. Они кружили над землей серой стаей, яблони выглядели дряхлыми корявыми старухами, небольшая кучка собранной листвы дымилась у крыльца.
— Здравствуйте, Ангелина Ивановна.
Главный бухгалтер «Гелиоса» распахнула ворота шире и, опираясь на грабли, пропустила капитана во двор.
— Я ждала вас, Михаил Валерьевич.
Нисколько не удивленный, Тарасов кивнул и услышал, как за его спиной грохнула о засов железная щеколда.
— Только что была задержана ваша начальница Марта Игоревна Гольдман, — произнес капитан,
— Ее арестовали за убийство Гали?
— Нет.
Тарасову показалось, что в глазах Троицкой мелькнуло облегчение.
— Кудрявцева Ольга Владимировна ваша внучка? — глядя в сторону, проговорил капитан. — А Катенька…
— Моя правнучка, Михаил Валерьевич. Моя внучка Ольга умерла в больнице женской колонии. — Брови Троицкой сдвинулись к переносице. — Ее сначала изнасиловали Гудовин и Гольдман, а потом обвинили в краже пистолета и попытке убийства Гудовина…
— Я знаю, Ангелина Ивановна, — тихо произнес Тарасов.
Троицкая села рядом с Валерычем, сгорбилась устало и, подбирая слова, произнесла:
— Я очень виновата перед ними. Перед Ольгой, Катенькой, своей дочерью Лидией… Знаете, Михаил Валерьевич, я живу давно и успела убедиться — если мать невнимательна к своему дитя, то, как правило, происходит следующее: вырастая, ребенок мстит своей родительнице. К сожалению, в большинстве случаев — своей неудавшейся судьбой…
— У вашей дочери не сложилась судьба?
Ангелина Ивановна сняла с головы платок, деревенским, старушечьим жестом обтерла уголки губ и сказала:
— Меня не было рядом, когда с Лидией и Ольгой случилась беда. После моего ухода от Аристарха я почти не видела дочь, Лида даже на его похороны меня не вызвала… И когда Оленьку арестовали, решила, что снова может обойтись без помощи матери. Она меня так и не простила…
— А сейчас?
— Сейчас? — Троицкая задумалась и обвела невидящим взором старый сад. — Мы стоим плечом к плечу, как два покосившихся дерева, поддерживаем друг друга… Если обида и осталась, то где-то очень глубоко, Лида не пускает ее наружу. Я ей благодарна за это.
— Лидия сама сообщила вам о смерти Ольги? Или вы как-то узнали?
— Когда Оленька умерла от родовой горячки в больнице женской колонии, у Лиды случился второй инфаркт. Она нашла меня, — Троицкая усмехнулась, — вдову уже третьего мужа. Позвонила и попросила забрать из колонии правнучку и тело Ольги. — Ангелина Ивановна прерывисто вздохнула. — Если бы я только знала!
— Ваш муж был еще жив, когда арестовали Ольгу?
— Нет, Самуил уже умер. Но я бы нашла хорошего адвоката.
— И он посадил бы не вашу внучку, а двух насильников — Гудовина и Гольдмана.
— Да.
— Вы сильно их ненавидите?
— Ненависть разрушающее чувство, Михаил Валерьевич. Я просто не могу позволить себе эту роскошь. У меня есть Катенька и Лида, я нужна им крепкая и здоровая.
— Деньги, пятьдесят восемь
Томительно долго Троицкая молчала и теребила в руках лиловый платок. Капитан не подгонял ее в раздумьях.
— Вы пришли меня арестовывать, Михаил Валерьевич?
Тарасов не ответил.
— За две кардиологические операции, проведенные Катеньке в западногерманской клинике, мы заплатили семьдесят четыре тысячи евро. Мы отдали все, Михаил Валерьевич. Мои накопления (московскую квартиру я оставила детям Самуила Яковлевича от первого брака), деньги от продажи квартиры Аристарха и Лидии… и все равно не хватало… Как бы на моем месте поступили вы, капитан? Ведь кто-то из двоих насильников — отец Катеньки…
Капитан покрутил головой и честно признался:
— Не знаю. Возможно, так же.
— Вот видите, — вздохнула Троицкая.
«Как нелепо и страшно сложилась судьба когда-то успешной и красивой девушки с ангельским именем — Ангелина, — подумал Тарасов. — Сорок с лишним лет назад она влюбилась, оставила дочь пожилому мужу, сама окунулась в новую жизнь и теперь платит по счетам. За невнимание, беспечность… глупость, в конце концов».
Словно подслушав его мысли, Ангелина Ивановна произнесла:
— Дом, машина и некоторая сумма денег оформлены на Лидию. Если меня арестуют, какое-то время они смогут жить безбедно.
— Ждали и подготовились? — покачал головой Тарасов.
— Да. Ответ буду держать одна я. Они ни в чем не виноваты.
— Четыре года назад Вяткина прикрыла вашу кражу? — Капитан посмотрел на главбуха и встретил такой изумленный взгляд, что невольно похвалил себя, умного.
— Да… Откуда вы… откуда вы знаете?
— Ну, нетрудно было догадаться. Пока Галина лечилась от алкоголизма, вы ее замещали. Получили доступ и информацию по всем счетам «Гелиоса», а после возвращения Вяткиной на работу осуществили перевод денег. Так, да? Но следы остались, и Вяткина, скорее всего, их заметила. Заметила, но прикрыла?
Дождавшись кивка Троицкой, капитан достал сигареты и закурил.
— Вы знаете, почему она это сделала?
— Теперь знаю.
— Только теперь? — удивился Тарасов.
— Сегодня я получила от нее письмо.
Сигарета чуть не выпала из раскрытого рта Валерыча.
— Письмо от покойницы?!
— Да. — Троицкая встала, поднялась на крыльцо, но, открыв дверь, не вошла в дом. Остановилась на пороге и сказала Тарасову: — Раньше, полчаса назад, я сомневалась, стоит ли показывать его вам, Михаил Валерьевич. Но сейчас мне почему-то кажется, что вы не сделаете вреда моим близким.
А капитан сомневался. И видимо, пожилой главбух была умнее его. Вернее сказать так: неким шестым чувством Ангелина Ивановна разглядела в Тарасове мужское благородство, на которое так чутки женщины, вне зависимости от возраста и жизненного опыта.
Письмо состояло из нескольких частей. Ангелина Ивановна протянула Тарасову одну из них, остальные оставила в конверте. Михаил Валерьевич повертел в руках четыре сложенных листа бумаги, посмотрел, как горят серые яблоневые листья, и тихо произнес: