Дело Томмазо Кампанелла
Шрифт:
– Пожалуйста… – засуетился священник, жестом приглашая Таборского куда-то в глубь церкви. – Я могу вам дать любой совет. Главное, чтобы он вам пригодился. Сейчас мы пойдем ко мне в комнатку и там, дорогой мой, вам станет легче. Вы слишком потрясены. Хотя в такой ситуации слово «слишком» неуместно. А за отпевание Юнниковой заплатит Лассаль. Это уже решено. Так что тайно ничего сделать не удастся.
Таборский тем временем не двигался с места. Глядя себе под ноги и по-прежнему продолжая массировать кончиками пальцев виски, он произнес:
– Тайна… Этот фокус с радиорепортажем Юнниковой… Кто же его вел? Ведь я узнал, я точно узнал ее голос! Но кто же тогда в гробу? А вдруг в гробу не она?! Сколько лет я ее не видел?! Сколько лет прошло с того дня? Нет, я не мог ошибиться. А вдруг в гробу кто-то похожий на нее?!
– В гробу – Юнникова, – твердо сказал священник. – Я хорошо знал ее. Она часто бывала в этой церкви. Она руководила хором. Иногда она приходила в церковь не одна, а со своими хористами.
– Да, я совсем недавно был в этом хоре. Правда, это не хор, а какой-то театр. Они сказали мне, что больше не признают Юнниковой. Смешно, правда? Собственно, я намеренно хотел попасть в этот хор. И не только потому, что рассчитывал встретить в нем Юнникову. Мне хотелось встретить там убогих людей. Обычно в таких самодеятельных коллективах подбираются ущербные, убогие люди. Там все такие… подобрались… Немощные, увечные, жалкие на вид, ничтожные, скудные, посредственные. Как много в мире убогих людей! Мне казалось, что среди убогих людей мне станет легче. Вот почему еще я пошел в этот хор, а не только потому, что рассчитывал застать там Юнникову, которая больше не жила по тому адресу, который я знал.
– Вы пошли в хор? Вы тоже имеете какое-то отношение к хоровому пению? Может быть, вы режиссер? Или артист? Или, как Юнникова, вы имеете два образования: музыкальное и театральное? Кто вы? – любопытствовал священник.
– Да, я имею театральное образование. Сейчас я работаю над странной пьесой. В ней какие-то нелюди кастрировали мальчика… Еще… – задумчиво произнес Таборский.
– Постойте… Вы знаете, кто это сделал? – встрепенулся священник.
–Да… То есть, нет… Эти самодеятельные хористы. Жалкие на вид… Я все думаю – метит ли их Бог или это случайность? Своего рода случайность… Эта проклятая случайность все время играет слишком большую роль!
– Пойдемте, пойдемте, мы не будем здесь говорить, – священник понял, что от Таборского сейчас трудно добиться какого-нибудь толкового разговора. – Я помогу вам прийти в себя. Я поймаю вам такси. Вы поедете туда, где сейчас Лассаль. Он просил меня об этом, – говорил, беря Таборского под руку, священник.
Вслед за этим они прошли в комнатку, которая располагалась в удаленных от входа пределах церкви. Там священник сперва усадил Таборского на старенькое кресло, потом расстелил на столе маленькую скатерочку и выложил на нее из стоявшего тут же, в комнате, маленького холодильника пирожки с мясом, купленные, судя по их виду, у какой-то грязной и нечистоплотной бабки, стоявшей у ближайшей к церкви станции метро. Жестом священник предложил Таборскому угощаться…
… Однако мы давненько не рассказывали о событиях, происходивших в тот же самый единственный и самый решающий вечер хориновской революции с Томмазо Кампанелла! Тем более что теперь это может быть рассказ не про одного только Томмазо Кампанелла, а еще и про его нового приятеля Паспорта-Тюремного. Итак, позволим себе отложить продолжение разговора между Таборским и священником и вернуться к делам двух недавних знакомцев.
Глава XXXIII
Архитектура подонства
Томмазо Кампанелла и Паспорт-Тюремный стояли посреди обычной лефортовской улицы. Кажется, это была улица Лефортовский вал. Но может быть, это была и какая-то другая улица. Неважно! Мерзость была кругом. Мерзость просто окутывала окрестности и не давала продохнуть. Это не была угрюмость или мрачность, это было подонство, подонство…
– Интересно, – проговорил Томмазо Кампанелла. – Паспорт ты мой Тюремный, в чем заключается загадка Лефортово? А?..
Паспорт-Тюремный только пожал плечами. Он был немного пьян (они с Томмазо Кампанелла уже успели выпить), и, судя по всему, слегка нетрезвое состояние настраивало его на меланхолический лад.
– Эй, «Хорин»!.. Привет! – прокричал Томмазо Кампанелла в рацию. – На связи с вами Томмазо Кампанелла.
Настроение у него было явно хорошее. Видимо, в его, Томмазо Кампанелла, случае алкоголь больше способствовал развитию настроений оптимистических, нежели меланхолических.
Они все – и «Хорин» с хориновцами, и Томмазо Кампанелла с Паспортом-Тюремным – находились внутри Лефортово. Поэтому радиоволны, вылетая из антенн-отправителей, завихриваясь и огибая на своем пути здания-подонки, фабрики-мерзавцы и прочую нечисть, легко достигали адресата, проще простого входили на другом конце пути в его антенну. Именно благодаря этому в рации Томмазо Кампанелла тут же зазвучали ответные слова:
– Да-да!.. Томмазо Кампанелла, я вас слышу. Говорите! – это была женщина-шут.
– У меня есть вопрос, – живо откликнулся Томмазо Кампанелла. – Я хочу спросить: может ли быть такое, что меня угнетает Лефортово только потому, что здесь все – и деревья, и птицы, и дома, все-все эти здания пропитаны ядовитым гноем подонства. Только потому, что пропитано подонством! Может ли подонство быть воплощено в камне? Ведь камень же может быть поставлен на службу подонству, не так ли?
Паспорт-Тюремный, который все это время стоял рядом, начал усиленно озираться по сторонам, словно ища чего-то.
– Чего ты ищешь? – спросил у него Томмазо Кампанелла, отставив рацию на вытянутую руку.
– Ищу подонков, – ответил тот. – Но не нахожу. Если только, ты имеешь в виду меня?.. Обидно!.. Но ты ведь не обо мне говорил?! – спросил он с надеждой. – Я всего лишь верный последователь идеи.
– Какой? – Томмазо Кампанелла начал улыбаться. Настроение у него было явно приподнятое.
– Как это какой? Мы с тобой не должны никогда работать, должны всегда веселиться и развлекаться. И непрерывно переезжать с места на место. Впрочем, время от времени и нам придется заниматься делами, – добавил Паспорт-Тюремный после паузы.
Кругом было, в общем-то, и не очень мрачно. Скорее даже, в этом месте Лефортово в округе преобладали светло-коричневый и песочные тона, так что местность могла бы выглядеть некоторым образом жизнерадостно.
Наконец Томмазо Кампанелла поднес рацию ближе к уху и услышал оттуда:
– Все это ерунда. Никакой связи Лефортово и подонства быть не может. Вы просто, Томмазо Кампанелла, сходите с ума. Вам надо быть мужественней, – наставляла Томмазо Кампанелла женщина-шут. – Так вот, вам надо быть мужчиной! И вообще: больше юмора. Не забывайте, что изначально сегодняшний вечер мы хотели посвятить юмористическим сценкам.