Дело Тутанхамона
Шрифт:
– А если откажусь?
– Тогда мы тебя утопим.
– Печальная судьба для моряка. А если я вам эти деньги дам, то что?
– Отправим вплавь до порта. Просто искупаешься!
– Вы забываете, мой милый, что хороший капитан обычно не умеет плавать и покидает судно последним!
Ворюга рассвирепел:
– Открывай саквояж, не то…
– Грабить путешественника дурно. На вашем месте я бы поостерегся.
– Живо доставай деньги! Хватит болтать! Виконт открыл саквояж, извлек оттуда элегантный пистолет, отлитый из серебра, и направил его на грабителей.
– Предупреждаю: я вхожу в шестерку лучших стрелков Соединенного Королевства. А стоит мне поупражняться, как я научусь стрелять лучше всех!
Незадачливые бандюги тотчас прыгнули в воду.
– Как жаль, – вздохнул аристократ. – Мне было бы полезно поупражняться.
11
Ежедневно Картер думал о Долине царей, такой близкой и в то же время далекой. Работы хватало. Говард должен был до мельчайших подробностей перерисовывать какую-нибудь сцену приношения даров, изображение корабля или столбец иероглифов. В его обязанности входило запечатлеть великолепие храма, в котором царила богиня Хатор [34] и ее волшебная загадочная улыбка. Картер с таким усердием зарисовывал лик богини, что у него задрожали руки. Не в силах продолжать работу, он ушел с раскопа, отпросившись у Навиля на полдня.
34
Хатор – в египетской мифологии богиня неба. В древнейший период почиталась как священная небесная корова, родившая солнце, затем отождествлялась с Нут и изображалась женщиной с рогами и ушами этого животного. (Прим. пер.)
Куда же пойти развеяться? Разве что в Луксор. Казалось, что высоченные колонны тамошнего храма [35] уходят прямо в небеса. Картер сел на паром, где, как обычно, царило невероятное оживление. Как удавалось на таком ничтожном пространстве уместить множество людей с товаром и скотиной? Женщины стояли групками и о чем-то разговаривали. Интересно, знали ли эти добропорядочные мусульманки, что черное платье в начале нашей эры носила египетская христианка, оплакивая смерть Спасителя?
35
В Луксоре, в южной части древних Фив, стоит самый древний в Египте большой храм, посвященный Амону. (Прим. пер.)
Когда все живое и неживое было втиснуто на борт, паром тронулся и неторопливо двинулся к противоположному берегу.
Картер заметил эту девушку, когда паром прошел половину пути. Лет двадцати, в длинном красном платье. Ее изящную шею обвивали бусы из ляпис-лазури, а на правом запястье сиял золотой браслет. У нее были удивительно тонкие черты лица, длинные черные волосы и сине-зеленые глаза, которые она подводила черной тушью, а ногти на руках и ногах красила хной. Между ней и Картером оказался крестьянин с толстым животом, ехавший на базар торговать луком и бобами.
– Меня зовут Говард Картер, – не удержавшись, выпалил юноша, стараясь унять дрожь в голосе. – Простите мою дерзость, но вы очень похожи на богиню Хатор с рельефов храма в Дейр-эль-Бахри!
Девушке было неловко, но она собралась с духом и ответила:
– Нельзя так расхваливать женщин, мистер Картер. Сглазите красоту и мужа оскорбите.
– Вы замужем?
– Нет. А вы, должно быть, археолог?
– Я художник. Работаю на раскопках в Дейр-эль-Бахри.
– Да, этот храм действительно прекрасен. Я часто рассказываю о нем.
– Кому?
– У себя в деревне детям, когда даю уроки. А еще я могу быть медсестрой и гидом, если подворачивается случай.
– Вот почему вы так прекрасно говорите по-английски.
– А вы владеете арабским языком?
Говард произнес пару вежливых фраз, начав с традиционного вступления «во имя Аллаха милостивого, милосердного!». Девушка улыбнулась:
– Неплохо, вам стоит продолжить изучение арабского!
– Вы готовы взять меня в ученики?
В этот момент паром замедлил ход. Толпа зашевелилась. Пассажиры стали торопливо собираться, внезапно позабыв о восточной плавности движений. Картер испугался, что потеряет девушку, выскочив на берег, стал ждать. Как только красавица сошла с парома, Говард подбежал к ней:
– Вас проводить?
– Я иду домой.
– Позвольте, я найму извозчика? Вы мне покажете свою деревню. Гостеприимство египтян так широко известно, что вы не вправе мне отказать!
Смутившись, девушка все же позволила усадить себя в лакированную коляску. Резвая лошадка бежала быстро, и вскоре экипаж выехал за город. Взгляду Говарда предстал традиционный египетский пейзаж – оросительные каналы чередовались с полями, возделывавшимися здесь тысячелетиями. Всю дорогу девушка не произнесла ни слова. Когда показался поселок, она велела кучеру остановиться и обратилась к Говарду:
– Меня зовут Раифа. Выпьете чаю, мистер Картер, или сразу возвратитесь в город?
– Как вам будет угодно, – вежливо поклонился молодой человек, соскакивая с коляски.
Они прошли между печами, где выпекали круглые хлебы. Крестьянки набирали воду из колодца, поодаль бродили голодные собаки.
Поселок стоял среди пальмовой рощи. В глинобитных домишках не было ни света, ни воды. На крышах из пальмовых листьев сушились коровьи лепешки, которыми здесь топили печи. Картер шел за девушкой по лабиринту узких пыльных улочек. Над крышами домов высился минарет. У стен мечети на корточках сидели мужчины и перебирали четки.
Раифа жила в симпатичном домике, рядом с усадьбой старосты. Где-то блеяли козлята. Входная дверь, на которой висела подкова и «ладонь Фатимы» для защиты от злых духов, была выкрашена синей краской. Подбежали дети – девочки с тряпичными куклами и чумазые мальчуганы. Раифа потрепала их по голове и открыла дверь.
Прямо в передней, на земляном полу, спал осел. Беззубая старуха в драном черном платье месила тесто. Увидев чужака, она испуганно набросила на голову чадру. Раифа велела ей заварить чаю и пригласила Говарда пройти в другую, весьма просторную комнату с мощеным полом. Вдоль стен стояли лавки с разноцветными подушками.
– Располагайтесь, мистер Картер! – улыбнулась Раифа.
– Вы здесь одна?
– Нет, у меня есть брат, Гамаль. Он землевладелец, служит сборщиком налогов.
– Стоило заговорить о нем, как у вас изменился голос, – заметил Говард.
– Я люблю брата, но он грубый человек – бьет злостных должников кнутом! Гамаль – большой приверженец традиций. Если он застанет вас здесь, он будет очень недоволен. Меня в деревне почитают вольнодумкой. К счастью, за меня заступается наш староста, которого я когда-то вылечила. Ах, сколько в мире болезней и несчастий! Долг каждой женщины – ухаживать за ближним.