Дело вдовы Леруж
Шрифт:
Это еще не все.
Кассир в Рюэйле вспомнил, что за две минуты до прибытия поезда десять пятнадцать появился крайне взволнованный и запыхавшийся пассажир, который, еле ворочая языком, попросил билет второго класса до Парижа.
Описание незнакомца в точности соответствовало приметам, сообщенным служащими в Шату и сборщиком платы у моста.
И наконец, сыщик, судя по всему, напал на след человека, который ехал в одном купе с запыхавшимся пассажиром.
Папаше Табаре сказали, что это был булочник из Аньера, и он написал ему, прося о встрече.
Таковы были его успехи к утру понедельника, когда он явился во Дворец правосудия, чтобы узнать, не получены ли сведения о вдове Леруж.
Сведений он не обнаружил, зато в галерее встретил Жевроля и человека, которого тот разыскал.
Начальник сыскной полиции торжествовал, бесстыдно торжествовал. Завидев папашу Табаре, он его окликнул.
— Ну, что новенького, старая ищейка? Много злоумышленников послали на гильотину за последние дни? Ах, старый хитрец, сдается мне, что вы метите на мое место!
Увы, старина Табаре разительно изменился. Сознание ошибки сделало его смиренным и кротким. Шуточки, когда-то выводившие его из себя, теперь оставляли равнодушным. И не думая огрызаться, он сокрушенно повесил голову, чем безмерно поразил Жевроля.
— Потешайтесь надо мной, любезный господин Жевроль, — промолвил бедняга, — издевайтесь без всякой жалости. Вы правы, я этого заслужил.
— Вот как? — переспросил полицейский. — Опять вы отличились, старый чудак?
Папаша Табаре печально кивнул.
— Я уговорил арестовать невиновного, — отвечал он, — а теперь правосудие не выпускает его из своих лап.
Жевроль пришел в восторг; он так потирал руки, что, казалось, сотрет ладони в кровь.
— Недурно, — промурлыкал он, — совсем даже недурно. Сажать преступников на скамью подсудимых — как это пошло! То ли дело отправлять на укорот ни в чем не повинных людей; это, черт возьми, высшее искусство. Папаша Загоню-в-угол, вы великий человек, и я преклоняюсь перед вами.
И он насмешливо приподнял шляпу.
— Не добивайте меня, — взмолился старик. — Что поделаешь, я ведь новичок в вашем деле, хоть голова у меня и седая. Разок-другой мне пособил случай, вот я и возгордился. Слишком поздно я понял, что не такой уж я мастер, как мне казалось; я — подмастерье, которому первый успех вскружил голову, а вот вы, господин Жевроль, — наш общий учитель. Вместо того чтобы надо мной насмехаться, умоляю, спасите меня, помогите советом и опытом. Одному мне не справиться, но уж с вами!..
Жевроль был беспредельно тщеславен.
Смирение папаши Табаре, которого в глубине души он весьма ценил, чувствительнейшим образом польстило его самолюбию полицейского. Он смягчился.
— Полагаю, — осведомился он покровительственным тоном, — что речь идет о лажоншерском деле?
— Увы, именно о нем, дорогой господин Жевроль; я вообразил, что обойдусь без вас, и теперь раскаиваюсь.
Старый хитрец скроил сокрушенную мину, словно пономарь, уличенный в том, что ест скоромное в пятницу, но в душе он веселился, он торжествовал.
«Тщеславный олух, — думал он, — я до того задурю тебе голову лестью, что ты и сам не заметишь, как сделаешь все, что я захочу».
Г-н Жевроль почесал себе нос, выпятил нижнюю губу и что-то промычал. Он притворялся, будто раздумывает, дабы продлить изощренное наслаждение, которое доставлял ему конфуз старого сыщика.
— Успокойтесь, папаша Загоню-в-угол, — изрек он наконец. — Я человек добрый: чем смогу, помогу. Ну как, довольны? Но сегодня мне недосуг, меня ждут наверху. Приходите завтра утром, и мы потолкуем. Однако, прежде чем распрощаться, я дам вам в руки путеводную нить. Знаете, кто тот свидетель, которого я доставил?
— Скажите, любезнейший господин Жевроль!
— Извольте! Этот детина, что сидит на скамье и ждет господина судебного следователя, — муж убитой.
— Быть не может! — изумился папаша Табаре и, поразмыслив, добавил: Вы надо мной смеетесь!
— Да нет же, клянусь вам. Спросите сами, как его имя, и он ответит, что его зовут Пьер Леруж.
— Так она не вдова?
— Выходит, что так, — ехидно отвечал Жевроль, — поскольку вот он, ее счастливый супруг.
— Ну и ну, — прошептал сыщик. — А он что-нибудь знает?
Начальник сыскной полиции вкратце пересказал своему добровольному сотруднику то, что сообщил следователю Леруж.
— Что вы на это скажете? — закончил он.
— Что тут скажешь? — пробормотал папаша Табаре, на физиономии которого изобразилось изумление, граничащее с полным отупением. — Ничего не скажешь. Думаю, что… Впрочем, нет, ничего не думаю.
— Недурной сюрпризец? — сияя, спросил Жевроль.
— Скажите лучше, недурной удар дубиной, — откликнулся Табаре.
Но тут он выпрямился и стукнул себя кулаком по лбу.
— А мой булочник! — вскричал он. — До завтра, господин Жевроль.
«Совсем свихнулся», — решил начальник полиции.
Но старик сыщик вовсе не сошел с ума, просто он внезапно вспомнил, что пригласил к себе домой аньерского булочника. А вдруг посетитель не дождется его?
На лестнице папаша Табаре повстречал г-на Дабюрона, но говорил с ним наспех и скоро удрал.