Дело всей жизни. Неопубликованное (др. издание)
Шрифт:
Руководствуясь этими соображениями, я позвонил 21 февраля в Москву. Генерал А. И. Антонов выслушал меня и сообщил, что вопрос уже обсуждался в Генеральном штабе и Ставке и что после доклада об этом Верховному Главнокомандующему принято решение объединить руководство войсками двух фронтов, с тем чтобы можно было маневрировать силами и средствами с целью сосредоточения их сначала для разгрома хейльсбергской группировки, а затем для штурма Кенигсберга, после чего завершить боевые действия в Восточной Пруссии ликвидацией противника в западней чести Земландского полуострова.
В ночь да 22 февраля мы получили директиву Ставки, согласно которой 1-й Прибалтийский фронт упразднялся, а его армии, получившие наименование Земландской группы войск, включались в состав 3-го Белорусского
Поскольку в директиве ничего не говорилось о дальнейших задачах войск Земландской группы, утром 22 февраля я поспешил к маршалу А. М. Василевскому. Я застал его на КП фронта целиком поглощенным изучением обстановки. Однако принял он меня со свойственной ему доброжелательностью, внимательно выслушал мой доклад о сложившейся в районе Кенигсберга обстановке и о боевом составе подчиненных мне армий. Я еще раз убедился в способности А. М. Василевского мгновенно схватывать существо оперативной ситуации. Всего сутки миновали, как маршал вступил в командование войсками, однако он уже успел увидеть главную причину резко замедлившихся темпов наступления в Восточной Пруссии. Выслушав меня Александр Михайлович сказал:
– Не следует забывать азбучную истину оперативного искусства – быть везде сильнее противника невозможно. Для этого надо обладать значительным общим превосходством в силах. Но это уже к военному искусству отношения не имеет. Наша задача – при общем незначительном превосходстве добиться подавляющего превосходства на тех направлениях, где мы собираемся разделаться с противником в первую очередь. А это значит, что мы должны уничтожить группу армий «Север» по частям: сначала навалимся на главную группировку в Хейльсбергском укрепленном районе, а затем – на группировки, засевшие на Земландском полуострове и в Кенигсберге. – Подумав несколько мгновений, А. М. Василевский добавил: – Я полагаю, что после разгрома врага в районе Хейльсберга мы сосредоточимся на Кенигсберге. После падения этой крепости противнику трудно будет удержаться и на Земландском полуострове. Такой именно план я и предложу товарищу Сталину. Если Верховный одобрит его, то придется сделать оперативную паузу, чтобы сначала сосредоточить все, что можно, против хейльсбергской группировки, хорошенько подготовить удар и осуществить его в стремительном темпе.
Воспользовавшись паузой, я попросил маршала уточнить дальнейшие задачи войск Земландской группы.
– Вы торопитесь, Иван Христофорович, – улыбнулся А. М. Василевский. – Какие же новые задачи я могу поставить, если ваши армии мне пока не подчинены? Ведь они пойдут в мое подчинение только с двадцать четвертого февраля… – И уже серьезным тоном он решительно добавил – Пока приводите войска в порядок, накапливайте боеприпасы, укрепляйте занимаемые рубежи, а двадцать пятого я объявлю свое окончательное решение.
Как я и ожидал, Ставка согласилась с предложениями командующего фронтом: сосредоточить основные усилия фронта на разгроме группировки противника, прижатой к морю к юго-западу от Кенигсберга, а остальные его силы блокировать, пока не настанет и их черед. В связи с этим А. М. Василевский отдал мне приказ перейти на всем фронте к обороне, а значительную часть нашей артиллерии и авиации привлечь к участию в наступлении в районе Хейльсберга.
26 февраля я подписал директиву о переходе 39-й и 43-й армий к обороне. Генералам И. И. Людникову и А. П. Белобородову было приказано вести активную разведку, организовать инженерное оборудование местности, подготовить огневые позиции артиллерии и минометов, отрыть траншеи с блиндажами, укрытиями, дзотами, а также прикрыть их полосой проволочных и минных заграждений.
Вспоминая тот ущерб, который был нанесен войскам 39-й вражескими танками, особый упор мы делали на оборудование противотанковых опорных пунктов. В корпусах и дивизиях было решено создать сильные общевойсковые и противотанковые резервы. Словом, делалось все, чтобы лишить гитлеровцев малейшего шанса на успех в их вылазках против наших армий. А ожидать
И потекли дни, заполненные поездками по частям, хлопотами по укрытию войск, мероприятиями по дезинформации вражеского командования. Нам было крайне выгодно, чтобы оно приняло наши перегруппировки за подготовку к наступлению, поэтому мы намеренно открыто демонстрировали «концентрацию» войск в отдельных районах. Таким образом, после непрерывных ожесточенных боев в Восточной Пруссии установилось временное затишье. А. М. Василевский, осуществляя свой замысел, в глубокой тайне готовил новый мощный удар по району Хейльсберга. Все, что можно было, маршал забрал у нас для участия в наступлении. В первых числах марта он, вызвав меня на свой командный пункт, сказал:
– Надо, Иван Христофорович, и вашим войскам принять посильное участие в разгроме хейльсбергской группировки.
– Но ведь армиям уже отдан приказ перейти к обороне, – недоуменно заметил я. – Значит, этот приказ отменяется и нам снова надо начинать готовить наступательную операцию?
– Решение о переходе к прочной обороне остается в силе, – успокоил меня маршал, – но вот на левом фланге армии Галицкого вы должны провести частную операцию против левого фланга хейльсбергской группировки, чтобы сковать имеющиеся там резервы. Даже это, несомненно, будет содействовать общему успеху. Словом, продумайте и доложите мне, какие силы от одиннадцатой гвардейской можно будет привлечь к участию в наступлении.
Посоветовавшись с генералом К. Н. Галицким, мы решили выделить для участия в наступлении 36-й гвардейский стрелковый корпус. Я доложил о наших возможностях А. М. Василевскому, и он 4 марта издал директиву, предписывающую этому корпусу разгромить бранденбургскую группировку фашистов, овладеть городом Бранденбург, одноименным с находящимся в собственно Германии и лежащим на побережье к юго-западу от Кенигсберга. Ответственность за подготовку и проведение этой операции я возложил на генерала К. Н. Галицкого и командира корпуса генерал-лейтенанта П. К. Кошевого. Но я ни на минуту не забывал, что эта частная операция является лишь краткой прелюдией к предстоящему штурму Кенигсберга, над замыслом которого мы уже глубоко задумывались. Прежде всего нам надо было определить состав сил, необходимых для непосредственного участия в этом штурме. Поскольку с юга и юго-востока Кенигсберг охватывали соединения 11-й гвардейской армии, ее участие в штурме было само собой разумеющимся. С северо-востока и северо-запада город блокировала 39-я армия. Я был настроен предоставить и ей возможность участвовать в штурме, зная, что Иван Ильич Людников мечтает об этом, стремясь взять реванш за последнюю неудачу, когда его дивизии не сумели удержать коммуникации, связывающие кенигсбергскую и земландскую группировки врага. Но сил этих двух армий для штурма крепости со стотридцатитысячным гарнизоном было мало. 43-ю к участию в штурме в тогдашних условиях привлечь было невозможно. Она сковывала фашистские войска на Земландском полуострове.
7 марта определилась и третья армия, которую можно было привлечь к штурму крепости. А. М. Василевский сообщил мне о своем решении вывести из боя 50-ю и передать ее в состав Земландской группы войск. При этом он попросил подумать, на каком участке внешнего обвода Кенигсберга ввести ее в дело. Я и В. В. Курасов недолго размышляли над этим. Зная, что армия, только что вышедшая из боя, весьма ослаблена, я без колебаний решил ввести ее корпуса между 39-й и 11-й гвардейской, которым, по нашим предварительным наметкам, предстояло нанести основные рассекающие удары по Кенигсбергу с северо-запада и юга. На долю новой армии выпадала роль связующего звена между этими объединениями. Главная ее задача – совместно с 39-й армией основными силами нанести удар с северо-запада, а частью сил сковывать противостоящего врага с востока, не позволяя ему перебрасывать силы и средства против главных ударов группировок.