Дело всей жизни

Василевский Александр Михайлович

— А это зачем привели?

Быстрой походкой он подошел к нам и сказал:

— Марш немедленно в казармы.

Михаил Иванович, видимо, не запомнил той встречи.

В Президиуме М.И. Калинин принял нас просто, с улыбкой. Процедура вручения награды была недолгой. А затем состоялась беседа. Михаил Иванович подробно расспрашивал о положении на фронтах, о работе Генерального штаба. Говорил он медленно, как бы обдумывая каждое слово, движения его были также неторопливы. Но он поражал ясностью мысли, умением умно и откровенно вести разговор с собеседником. Если учесть, что он был уже немолодым, не очень здоровым человеком, можно только поражаться, как он находил время, силы и возможности для огромной, безукоризненно выполняемой им государственной работы и для того, чтобы быть в курсе дел на фронтах и в стране в целом.

Когда беседа закончилась, Михаил Иванович занялся с моим

сыном. Поговорив с ним, он затем обвел его вокруг стенда, на котором в его кабинете стояли макеты советских военных кораблей, сообщая при этом краткие сведения о каждом из них.

Сын был в восторге и сейчас, будучи взрослым человеком, архитектором, всегда с не меньшим восторгом вспоминает эту встречу.

Михаилу Ивановичу Калинину очень подходит теплое, хотя несколько старомодное звание «всесоюзный староста». Оказавшись по воле партии и народа на высоком государственном посту, он всегда жил думами и заботами о благе своего Советского государства, о счастье советских людей…

Наши успехи на фронте давали основание надеяться, что недалек час, когда нам придется планировать боевые действия на территории Белоруссии. Однако внезапно изменившаяся обстановка на южном крыле советско-германского фронта вынудила Верховное Главнокомандование отказаться от выполнения этого замысла и вновь сосредоточить основное внимание на Юго-Западном направлении. Там постепенно зрели предпосылки гигантской битвы, вошедшей в историю под названием Курской.

НА КУРСКОЙ ДУГЕ

Главная забота Ставки. — Преднамеренная оборона. — Ее организация. — Роль советских резервов. — Замысел операции «Кутузов». — Разведка и жизнь. — Провал «Цитадели»

События ранней весны 1943 года мне особенно памятны. Это и понятно. Курская битва, к которой мы готовились продолжительное время, во многом определила дальнейший ход Второй мировой войны. Весной 1943 года нацистское руководство Германии предприняло последнюю крупную попытку повернуть войну вспять, добиться былого преимущества, взять реванш за поражения под Сталинградом, на Северном Кавказе, Верхнем Дону и под Ленинградом, в результате которых фашисты потеряли на советско-германском фронте все, что захватили в летне-осеннем наступлении 1942 года. Теперь, планируя большое наступление на лето, гитлеровское руководство надеялось доказать, что война не проиграна, что все еще можно изменить.

В феврале — марте 1943 года один из наиболее опытных военачальников немецко-фашистской армии генерал-фельдмаршал Манштейн возглавил контрнаступление группы армий «Юг» в районе Донбасса и Харькова. Причем Гитлер как верховный главнокомандующий непосредственно участвовал в разработке плана контрнаступления. Надеясь на крупную военную победу на Восточном фронте, он рассчитывал тем самым поднять моральный дух немецкой армии и народа, предотвратить начавшийся распад фашистского блока и восстановить военно-политический престиж Германии. Стратегические задачи противника сводились к тому, чтобы ударами танкового корпуса СС из района Краснограда, а 48-го и 40-го танковых корпусов — от Красноармейского по сходящимся направлениям на Павлоград и Барвенково разгромить выдвинувшиеся на подступы к Днепропетровску войска правого крыла нашего Юго-Западного фронта, отбросить их на Северский Донец и восстановить прерванные коммуникации группы армий «Юг», ведшие к переправам через Днепровскую излучину. В последующем, перегруппировав силы в район юго-западнее Харькова, враг намеревался нанести мощный удар по войскам Воронежского фронта, вновь захватить Харьков и Белгород и, восстановив оборону своих войск по рубежу Северского Донца, продолжать наступление в сторону Курска. Предусматривалось также, что встречный удар нанесет на Курск 2-я танковая армия группы «Центр» из района южнее Орла.

Последовавший 19 февраля удар для советских войск Юго-Западного фронта, продвинувшихся в ходе зимнего наступления к Днепру и стоявших недалеко от Запорожья, был крайне неожиданным. К концу февраля в ходе ожесточенных сражений врагу удалось оттеснить наши войска за Северский Донец. Как же это произошло? Поскольку эти события мало освещены, остановлюсь на них несколько подробнее. Командующие Юго-Западным и Воронежским фронтами неправильно оценивали сложившуюся к середине февраля стратегическую обстановку на этом крыле советско-германского фронта. Начавшуюся в десятых числах февраля перегруппировку войск врага, в частности переброску танкового корпуса С С из-под Харькова в район Краснограда, а 48-го и 40-го танковых корпусов — с левого фланга Юго-Западного фронта в район Красноармейского, они восприняли как начало отвода врагом его донбасской

группировки за Днепр. Исходя из этой неправильной оценки, командующий Юго-Западным фронтом Н.Ф. Ватутин просил у Ставки разрешения на стремительное наступление всеми силами фронта, чтобы окончательно разгромить противника между Северским Донцом и Днепром и выйти на Днепр еще до начала весенней распутицы.

В ответ на это И.В. Сталин в переговорах с Н.Ф. Ватутиным в ночь на 11 февраля сказал следующее: пока Харьков не взят нашими войсками, вместо предлагаемой фронтом операции «Скачок» лучше было бы принять другой план — с ограниченными задачами, но более реальными на данный момент. Общая задача фронта на ближайшее время — не допускать отхода противника в сторону Днепропетровска и Запорожья и силами всего фронта принять меры к тому, чтобы зажать донецкую группу противника, оттеснив ее в Крым, затем закупорить проходы через Перекоп и Сиваш и изолировать ее таким образом от остальных вражеских войск на Украине. Операцию необходимо начать возможно скорее, а решение прислать в Генеральный штаб [46] .

46

ЦАМО РФ, ф. 132-А, оп. 2642, д. 34, л. 37–38.

17 февраля, после освобождения Харькова, И.В. Сталин лично передал по телефону Н.Ф. Ватутину, что представленный им новый план фронтовой операции утвержден. Но Верховный просил учесть его замечания о задачах 6-й армии, сделанные еще при переговорах об операции «Скачок». Речь шла о том, чтобы эта армия заняла Синельниково, а потом Запорожье и не дала войскам противника возможности отойти на западный берег Днепра через Днепропетровск и Запорожье. «Других задач, вроде выдвижения на Кременчуг, пока не давать шестой армии» [47] . Таким образом, и Ставка, и Генеральный штаб допускали ту же ошибку, что и командующие Юго-Западным и Воронежским фронтами: не ожидали наступательных операций врага, считая его здесь разбитым. Ставка не только согласилась с предложениями командующих по развитию дальнейшего наступления, но в своих директивах даже расширила планы фронтов. При этом Ставка никаких мероприятий по усилению их войск не предпринимала. В результате Юго-Западный фронт продолжал с боями продвигаться в западном и юго-западном направлениях, с каждым днем увеличивая ширину фронта наступления, к началу контрнаступления врага достигшую уже более 400 км. К тому же наши войска в результате непрерывных и длительных наступательных боев несли большие потери в живой силе и технике и из-за чрезмерной удаленности от баз снабжения испытывали острый недостаток в боеприпасах.

47

Там же.

Вражеское контрнаступление и быстрый отход войск правого крыла Юго-Западного фронта создали серьезную угрозу левому крылу Воронежского фронта, войска которого тоже были крайне ослаблены в наступательных боях, но все еще продолжали продвигаться в западном направлении.

В первых числах марта Верховный Главнокомандующий дал мне указание вернуться на Воронежский фронт. Командование и штаб фронта находились тогда в Белгороде. Посетив войска и штаб 3-й танковой армии, я убедился, сколь серьезна сложившаяся обстановка, и подробно доложил о ней Верховному. Он распорядился передать Воронежскому фронту группу войск П.С. Рыбалко из Юго-Западного фронта. Но этого оказалось недостаточно.

4 марта противник начал второй этап контрнаступления, нанеся мощный танковый удар сосредоточенными силами по Воронежскому фронту из района юго-западнее Харькова. Используя значительное превосходство, особенно в танках и в авиации, враг после кровопролитных боев 7 марта сломил сопротивление героических войск левого крыла Воронежского фронта и вынудил их начать отход к Харькову. Здесь-то и получил свое боевое крещение сформированный на территории СССР чехословацкий батальон под командованием Людвика Свободы. Военный совет фронта и я как представитель Ставки — от имени советского народа, командования и от себя лично — направили чехословацким воинам, показавшим образцы мужества и отваги и проявившим себя достойными боевыми соратниками советских братьев по оружию, сердечную благодарность и пожелания дальнейших боевых успехов в нашей общей борьбе с оккупантами. В ответ на это, как пишет Л. Свобода в своей книге «От Бузулука до Праги», «бойцы поклялись продолжать решительную борьбу с фашистскими захватчиками и довести до победного конца дело, за которое пали их товарищи»…