Дело зелейной красотки
Шрифт:
– Не подходи никогда ко мне сзади, не люблю. И вообще, я нервная, могу ненароком и прибить.
Она отпустила мою руку, подняла полотенце, взяла отца под локоть и пошла, не торопясь.
***
Ближе к дому мы ускорились, и Сергей мне начал выговаривать:
– Искупаться ей приспичило! И что теперь?
– Что, что?! Когти надо рвать, пока эти местные извращенцы не прибили нас. Надеюсь, Вы не успели разобрать свою сумку?
– Нет, конечно! Наоборот и твоё всё поставил около дверей, когда они ломились в номер. Кстати,
– Спасибо. Так они ещё и ломились? – возмутилась я.
– Да, похоже, что хозяин нам про них говорил, когда предупреждал о графском сыночке. Хорошо, что после твоего ухода, дверь на два замка закрыл.
Мы быстро поднялись в номер, забрали свои вещи и только собрались выходить, как нам навстречу выбежал запыхавшийся Никифор.
– Вот, забирай своё кольцо, и чтобы вашего духа здесь не было! – он быстро всучил мне в руку злополучное кольцо и потащил меня на другой конец коридора. – Давайте быстрее, здесь чёрный ход, – он открыл небольшую дверь, за которой оказался чулан, а в глубине, за шторой – лестница. – Всё, бегите, пока они не вернулись, а я скажу, что ничего не видел.
Он оставил нас в тёмном чулане, закрыл дверь на ключ и убежал.
– Дожил! Всю жизнь ловил бандитов, а теперь сам бегу от них, – ворчал таксист, доставая свой маленький фонарик, – Идём, горе моё. Не споткнись, лестница крутая, винтовая.
Мы медленно спустились по тесной лестнице и выглянули наружу. Со стороны главного входа в дом слышались мужские крики, поэтому мы, не таясь, побежали по тропинке прямо в лес.
– Всё, Сергей, не могу я больше, привал, – хоть и переобула туфли, но всё равно тяжело в ботинках бежать. Платье я давно уже модернизировала, завязав подол юбки на талии, укоротив его таким образом до колена.
Я села на поваленное дерево и пыталась привести дыхание в норму. «Отец» сел рядом, тоже устал.
– И вообще, скоро рассвет, а нам так и не удалось поспать. Давайте поспим несколько часов, а потом пойдём дальше, а? – жалобно спросила я.
– Твоя правда, Настя. Надо отдохнуть, иначе мы с тобой не сможем сдвигаться дальше. У меня есть флисовый плед, всегда с собой вожу, иногда приходится спать в машине. Давай его постелем, а твоей шубой укроемся.
На том и порешили. В итоге, после всех наших мытарств, проспали почти до обеда, благо, что здесь была тень, и солнце нам не помешало.
***
– Я не понял, что это сейчас было? Видел, как она меня уложила?
– Честно говоря, темно было и так быстро, что я не сразу понял, как это произошло. Но очень эффектно, особенно со стороны. Давай помогу, – Клим отряхнул меня со спины, а я – спереди.
– Какова, а? Такая хрупкая на вид, а меня, здорового мужика, уложила и даже не охнула! – с восхищением говорил я, потирая запястье, которое она мне чуть не сломала.
– И что, даже мстить не будешь?
– Нееет, – довольно улыбнулся я, – теперь я просто жажду более тесного знакомства. Давай-ка тоже сполоснёмся, и пойдём знакомиться. Или тебе она не
Клим вежливо промолчал, всегда стесняется на тему девушек разговаривать.
Мы зашли в дом, и я сразу поднялся в её покои и начал стучать и кричать, чтобы мне немедленно открыли. Но в ответ была тишина. Я спустился на первый этаж и начал звать Никифора. Он не сразу, но всё же вышел, отчаянно зевая.
– Чем могу служить? – спросил он.
– Где она? – я его взял за грудки и сразу же у него прошла вся напускная сонливость, – отвечай, пока не зашиб! Ты меня знаешь!
– Вот те крест! – мужик перекрестился, – не знаю, как есть! Наверно испугалась и в лес убежала! Вместе с отцом, – и посмотрел на меня невинными глазами, в которых даже слепой увидел бы ложь.
– Крест, говоришь?! Ах, ты нехристь, убогий на всю голову! А ну, Клим, неси из конюшни плеть, будем ему память восстанавливать. Да потоньше выбирай, чтобы неделю встать не смог!
Никифор кинулся мне в ноги и начал тараторить о том, что сбежали они сразу, как только вернулись, с вещами. Прямо через лес побежали. Да и, мол, к лучшему, покои освободили.
– Пощади, господин, не убивай! Да таким Настасьям – грош цена в базарный день.
– Чего ты сказал, упырь? – я опять схватил его за грудки. – Как ты её назвал?
– Настькой… – растерялся он, – слышал, как они между собой разговаривали.
– Подслушивал, значит? – я опять его тряханул.
Как раз в этот момент пришёл Клим с увесистым хлыстом в руках. Никифор глянул, на него, сглотнул слюну и поклялся рассказать всё-всё-всё. Я его отпустил и сел на скамью, жестом позвав друга сесть рядом.
– Странные они оба. Знаете, чем она со мной хотела расплатиться – кольцом из белого золота с бриллиантом невиданной огранки и красоты. Я как увидел, чуть дара речи не лишился, отродясь таких не видел. А платье её видели? А шубу? Первый раз видел, чтобы девица в таком по лесам разгуливала, да ещё в бриллиантовых туфлях.
– Где кольцо? – спросил я,
– Дак не взял я его, уж больно приметное, продать бы не смог.
– Да уж, туфли у неё тоже приметные, – задумчиво погладил я подбородок.
– Отец у неё видели, как одет? – не унимался хозяин, – куртка на нём вся в карманах из непонятного материала и застёгивается какой-то полосой волнистой, а ботинки?
– Что ботинки? – спросили мы вместе с другом и переглянулись.
– Да не делают у нас таких даже в лучших мастерских! Вот! Подошва у них черная толстая и мягкая, пружинит. Это не кожа!
– А что?
– Не знаю что, но видел впервые.
– И как всё разглядеть успел? – поразился я.
– А я приметливый, да и смотрел не на красивые глаза, а на детали, во! – и поднял указательный палец, в знак восхищения своим умом и проницательностью.
– А ещё, не отец он ей, – сказал Никифор заговорщицким тоном.
– А кто? – удивился я.
– Кто угодно, но не отец, потому как называла она его Сергеем, но на «Вы».
– Муж, что ли? – сделал я предположение.
– Не, не муж, точно! Скорей всего или родственник, или друг семьи.