Дело Зорге
Шрифт:
— Постой, о чем же вы тогда говорили весь вечер?
— О мехах, мой милый, о меховых шубах. В частности, о собольих манто.
— Значит, ты ничего не узнала, — с упреком проговорил он.
— Впрочем, мы говорили о мехах, которые покупают в Сибири, — сказала Биргит как бы вскользь. — Я хотела узнать, сможем ли мы, отец и я, побывать будущей зимой в Сибири и приобрести там меха.
Он снова положил руки ей на плечи.
— Ну и он ответил, что вы сможете поехать?
— Сначала он сказал, что они придвинули войска к границам Сибири.
По тому, как вздрогнули руки, лежавшие на ее плечах, она догадалась, что это известие для него очень важно.
— Ты точно поняла его? Как он это сказал?
— Ну так, как бы между прочим. Как будто это уже не является большим секретом.
— Прекрасно… А что дальше? Он сказал, что ты сможешь сопровождать отца во Владивосток?
— Да…
— Как он это сказал? Была ли это попытка перевести разговор с одной темы на другую или… Расскажи все до мельчайшей подробности, Биргит!
Она не отважилась больше поддразнивать его.
— Нет, Рихард, то, что он сказал, абсолютно точно… Он хочет снова увидеться со мной, и я ему обещала свидание после возвращения.
— Как он реагировал?
— Он был очень счастлив и униженно благодарил меня.
Рихард снял руки с ее плеч. Биргит услышала его глубокий вздох.
«И все это, — подумала она, — из-за какого-то материала для газеты. Чтобы опять первым сообщить еще одну сенсационную новость!»
Он вдруг подхватил ее на руки и поднял высоко в воздух.
— Ты чудесная девушка… Я не ожидал, что ты так много сделаешь.
Зорге осторожно опустил ее. Она увидела, как в темноте светились его глаза.
— Ты выдержала экзамен на «отлично».
Он так прижал Биргит к себе, что у нее захватило дыхание. Не успела она попросить его быть осторожнее здесь, в саду перед домом ее отца, как Рихард разжал объятия. Секунду спустя он по-юношески легко перепрыгнул через изгородь. Биргит услышала, как затарахтел мотор и быстро затих вдали шум отъехавшего автомобиля.
Кто знал Петра Бранковича, официанта из ресторана «Старый Гейдельберг», никогда не подумал бы, что его квартира так изысканно и богато обставлена.
Бранкович жил в деревянном доме, расположенном в самом старом районе Йокагамы, чудом уцелевшем после грандиозного пожара 1923 года. Это было действительно чудо. У причала, недалеко от дома, тогда стоял югославский грузовой пароход. Моряки пустили в действие все помпы, образовали сплошную завесу над домом Бранковича и тем самым спасли жилище своего земляка от верной гибели.
Однако даже этот благородный поступок земляков не заставил Бранковича примириться с родиной. Он и слышать ничего не хотел о югославском государстве, созданном в 1918 году. Сразу же после окончания первой мировой войны Бранкович эмигрировал на Дальний Восток по той причине, что ему якобы не нравился диктаторский режим короля Александра. В действительности же дело обстояло несколько иначе.
За плечами Петра Бранковича было такое, о чем в Японии не знал ни один человек, кроме Зорге. Молодым офицером Бранкович стал активным членом «Черной руки» — тайной националистической организации, преследовавшей панславянские цели. От выстрела одного из ее участников в 1914 году погиб наследник австрийского императора, и это послужило сигналом к первой мировой войне. Какую роль играл в этом событии Бранкович, трудно сказать. Однако вполне определенно было известно: он принадлежал к тем стопроцентным панславянам, которые боролись за воссоединение Сербии с Россией даже после того, как она стала советской. Однако в Белграде были довольны, что Сербии достался солидный кусок бывшей Австро-Венгерской империи, и слышать не хотели о союзе с красной Россией.
Вот почему Петр Бранкович однажды был вынужден тайком покинуть родину. Что заставило его направиться в Японию, не совсем ясно. Можно, однако, предполагать, что сделать это ему порекомендовали те же самые люди, которые послали в Токио доктора Зорге. Так Бранкович стал помощником Зорге по оперативной технике.
Жизнь изрядно потрепала Петра Бранковича, и он выглядел лет на десять старше своего возраста. Но за невзрачной внешностью скрывались ум и хорошее образование, чего нельзя было сказать о радисте Козловском. Вот и сейчас он сидел, безучастный ко всему, рядом с Бранковичем, проявлявшем фотопленки, хотя Зорге распорядился, чтобы Козловский помогал сербу в фотолаборатории.
Раздался телефонный звонок. Этот номер не был обозначен ни в одном телефонном справочнике и кроме Бранковича был известен лишь одному человеку — Рихарду Зорге. Поэтому не было никаких сомнений, кто находился на другом конце провода.
— Слушаю, — взял трубку Бранкович. — Так точно… Разумеется… Так точно!
Окончив разговор, серб мягко положил трубку на рычаг. Было видно, что он полностью подчинялся Зорге и даже немного побаивался его. Впрочем, Зорге был не только требовательным, но и строгим со своими подчиненными. Разведка сильна прежде всего дисциплиной. Железной дисциплиной и конспирацией.
— Это указание для тебя, — обратился Бранкович к Козловскому. — Нужно сделать немедленно. Выйдешь на своем судне в море и передашь сообщение.
Козловский оживился.
— Что, пошли наконец дела?
Бранкович пожал плечами.
— Откуда я знаю? Ведь это условный текст. Может быть, ты знаешь, что означают слова: «Тысяча тонн соевых бобов готова к отправке»?
— А почему бы мне не знать, Бранко? Это говорится о войсках, о Квантунской армии в Маньчжурии. Начальник говорил мне, что японцы собираются передвинуть солдат к границам Сибири, чтобы попугать Москву. Ну вот это и случилось.
Серб наклонил голову.
— Странно, — произнес он, как бы говоря самому себе, — странно, иногда я ничего не понимаю…
Козловский не слушал его. Он вытащил из кармана огрызок карандаша и принялся искать листок бумаги, чтобы записать сообщение.
— Ты с ума сошел! — набросился на него Бранкович. — Неужели не можешь запомнить две строки? Разве ты до сих пор не понял, как опасны записи?
Козловский не обратил внимания на резкость Бранковича.
— В конце концов, это условный текст, — проворчал он. — Но как вам угодно, как вам угодно, Бранко!