Деловые игры
Шрифт:
— Ну уж… — завозражал я, — А выговоры?
— Не понимаешь ты собственной психологии, Вугров. Выговор — двигатель производства. Без него неизвестно что может быть, — пошутила комиссия и, дружески приобняв меня, всерьез добавила: — Это чтоб другие не боялись. Ты ведь не полинял от них, верно?..
ЗАЛОГ АНШЛАГА
«Ну, ну!.. глядя на певца со строгим прищуром и не без примеси иронии, размышлял председатель художественного совета филармонии на прослушивании эстрадных исполнителей. — Голосок у тебя есть, дорогой. Голосок у тебя если не золотой, то уж точно серебряный. А вот манера исполнения самая что ни на есть железобетонная!.. Ну, кто сейчас с такой вопиющей скромностью держится на эстраде?! Ведь ты своими скупыми жестами вмиг опустошишь зрительские ряды! Твой вызывающе приличный вид способен по миру пустить нашу филармонию! Кассы придется заколачивать за ненадобностью! Наш ледовый Дворец спорта физкультурникам могут отдать!..»
Вздохнув, председатель художественного совета вывел против фамилии исполнителя жирный минус.
«Вот как раз перед тобой пел один, по фамилии Веприков-Корольский, — продолжил он. — Думаешь, голос у него тоже из драгметалла? Ошибаешься! Такого во всей Периодической системе днем с огнем не сыщешь? Шорох и свист, шипение и дребезжание… А иногда буря мглою небо кроет со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но ведь как раскованно, как непосредственно этот Веприков-Корольский держится на эстраде! Только что всем нам места было мало из-за его размашистой манеры. Он в таком скоростном темпе бегал с микрофоном, будто стометровку сдавал. Шнур трижды обрывался! А еще трижды его дотачивали. Потому что как ушел Веприков-Корольский в зал, в междурядья, думали: не вернется. Только на пятом километре повернул назад — шнур нечем стало дотачивать… А в шуточной песенке про носорога Кешу натурально озверел. Вел себя, как в джунглях. Перевоплотился в своего героя так, что чуть всех нас не забодал!..
А чего стоит внешний вид Веприкова-Корольского?! На правой ноге женский сапожок, на левой — мужская туфля. Костюм до пояса в отечественном стиле, ниже пояса — в зарубежном. Сам пояс вообще отсутствует! В общем, любо-дорого посмотреть.
Словом, Веприков-Корольский — это для публики очевидное — невероятное, а для филармонии — залог аншлага. Так что, мой серебряный, — подытожил председатель художественного совета, — тебе за Веприковым-Корольским не угнаться. И потому я тебе авансом нарисовал минус. И все мои коллеги по худсовету нарисовали…»
Когда под мелодию популярной песенки на сцену акробатически, на ходу выполняя сальто, выкатился очередной исполнитель, председатель художественного совета настороженно замер. Так оригинально не начинал даже Веприков-Корольский. И одет этот исполнитель был шокирующе просто: в спортивные белые брюки, чем-то смахивающие на модные «бананы», и белоснежную майку.
Но самое оригинальное было впереди. Очередной исполнитель не стал хвататься за микрофон, а сразу же сделал стойку на голове, выжался сначала на правой руке, потом на левой с разворотом туловища на триста шестьдесят градусов. Затем стал танцевать на руках, выделывая такие умопомрачительные коленца, что ему могли бы позавидовать ведущие солисты моисеевского ансамбля.
Популярная песенка сменилась другой, не менее популярной, а каскад сложнейших танцевально-акробатических трюков продолжался. Очередному исполнителю было явно наплевать на микрофон, чего бы не позволил себе даже Веприков-Корольский. А когда этому акробату выскочила на подмогу из-за кулис грациозная, словно ласточка, партнерша, председателю художественного совета стало ясно, что в программе произошла ошибка.
— Позвольте, позвольте! — прервал он очередной умопомрачительный трюк на сцене. — Артисты оригинального жанра у нас во втором отделении… Эй, Помаркин! — закричал он, обращаясь к кому-то за кулисы. — Чем вы там занимаетесь? Почему программу перепутали? Сейчас у нас вокалисты, кажется…
— Ну почему же? — обиженно развел руками с рельефными, в древнегреческом стиле, бицепсами очередной исполнитель. — Мы тоже вокалисты. Дуэт «Один плюс одна».
— Как?! — опешил председатель художественного совета. — А пение где? Вы же к микрофону не притронулись?
— Мы под фонограмму, — объяснил очередной исполнитель.
— Но ведь и на фонограмме одна музыка и ни одного голоса — возразил тот.
— А разве только мы без голоса? — простодушно сказал очередной исполнитель. — Или вам не нравится манера исполнения?..
ПА-ДЕ-ДЕ ДОВЕРИЯ
— Выиграл! — ворвался к нам Гурский. — По лотерее!.. «Жигуленочка»!.. Денежно-вещевой!.. Эх-ха! Ух-ха! — зашелся он в неистовой присядке.
После танца мы обступили Гурского, пожимая его потные, разгоряченные ладони, одобрительно хлопая по амплитудно вздымающимся плечам.
— Точно выиграл! Ей-ей, ребя!.. — откликался на поздравления Гурский, с болезненной надеждой заглядывая каждому в глаза. — Номер — точь!.. Серия — тютельку!.. Честное слово!.. Балкой мне на голову, если…
— Да верим, — успокаивали его. — С кем не бывает?! Выиграл же Корнеев шариковую ручку как-то…
— Не, в сам деле!.. — волновался Гурский. — Зырк в таблицу — Жигуленочек»!.. Не могу успокоиться!.. «Жигуленочек» ведь, не ручка!.. Душа рвется, пустите!..
Гордо вскинув голову, Гурский напрягся до мелкой дрожи и, отчаянно шаркнув каблуками, поплыл по кругу на коичнках модных штиблет.
— Ас-са! — заклокотала в его горле искрометная лезгинка.
— Всего два билета!.. — в изнеможении свалившись на стул после бешеной горской пляски, снова ловил взгляды Гурский. — Клянусь!.. Думаю — дай куплю!.. Слово чести, ребя… Чтоб мне никогда летом в отпуск, если…
— Брось, старик, — говорили ему. — Все зверски рады. Бывает, конечно, что жутко везет. Кто от этого застрахован? Пупков тоже рубль выиграл однажды.
— Так всего два!.. Билета!.. В Ростове-на-Дону проезжая купил!.. Поверьте!.. — лихорадочно вертел головой Гурский в поисках сочувствия. — До сих пор прийти в себя не могу! Ноги так и просятся!.. Раз в жизни, может!..
Швырнув пиджак, Гурский вспорхнул бабочкой, грациозно ударив в воздухе ногой об ногу.
— Батман таидю!.. Рондо жамб онлер!.. — вскрикивал он, в упоении солируя перед нами. Возможно, это было знаменитое па-де-де из «Лебединого озера», только без партнерши.
Под бурные аплодисменты мы усадили Гурского на место.
— Как на духу, ребя!.. — смахивая обильный пот со лба, бормотал он. — Из сберкассы справку могу!.. Три живых свидетеля!..
— Ну, что ты, старик! — возражали ему. — Верим. Вполне возможно, что выиграл. Кому как повезет. У Прончука лотерейный билет всего на пять номеров не сошелся, не то отхватил бы портфель. А ведь у него оклад тоже сто двадцать… Поэтому прими наши самые теплые поздравления.
— Землю могу грызть!.. — метался Гурский. — Голову на отсечение!.. Поверьте!.. Хотя самому не верится!.. Душа пляшет!.. Эх!