Деловые игры
Шрифт:
— Искра организаторская у вас есть, — сказал мне после совещания директор. — Я бы от такого работника не отказался. Спасибо за настойчивость, всколыхнули вы нас. Ждем через полгода, будем рады.
— А я никуда и не уезжаю. — говорю я. — Знаю вас, хозяйственников. Запланируете на полгода, а растянете на пятилетку. Если бы вы делали все в срок — не мотались бы по стране мы, горемычные. Никуда я из этого кабинета не уйду, пока лично не смогу убедиться, что все идет нормально.
И такое, очевидно, произвело это на директора впечатление, что он и не пытался возражать.
— Сводки ежедневно смотреть будете? — только и спросил.
И пошло с того дня. Совещания, оперативки, пятиминутки и прочее, как на любом порядочном строительстве, где уважают сетевое планирование и график. Участвует в них директор — я по правую руку, все равно что представитель свыше. Нет директора — сам провожу. Как распеку, как пропесочу — плачут прорабы, словно дети малые. У меня ведь вся картина стройки как на ладони. Сводки с утра — мне на директорский стол. Снабжение на высочайшем уровне, бесперебойное, потому что я знаю, где что на складах лежит в радиусе тысячи километров…
Видит такое дело директор, предлагает как-то:
— Хочешь, Митрич, в штат тебя введу? Начальником комплекса назначу. Работу ты выполняешь огромную, стройка, можно сказать, на тебе держится, а живешь на одни командировочные. Не могу, — говорит, — смотреть, как ты по утрам колбасу докторскую жуешь.
— Даже не просите, — отвечаю, — ни на ставку, ни на полставки. Тружусь я от всего сердца, а меркантильность всякую презираю.
И что ж вы думаете — за месяц цех отгрохали. Заводу знамя переходящее за успехи бы до вручено, газета на первой странице фотографию поместила, на которой я ленточку перерезаю. И, знаете, когда подоспело время с директорским кабинетом прощаться, поверьте — слезы на глаза навернулись. Так привык к нему, так с ним сроднился. Не могу покинуть, и все тут. Да и директор не отпускает.
— Оставайся, — говорит, — Митрич, у нас. Заместителем сделаю. Оклад хороший дадим. Оставайся, не то замкну наглухо, колбасу только дозволю в окошко передавать.
Да куда ж мне без пивзавода? Хоть и соблазнительно было на руководящей должности поработать годик-другой, все ж чувство ответственности за порученное дело взяло верх. Что, если мы будем поддаваться уговорам, как футболисты, что тогда?..
Провожали меня с оркестром. Директор даже слезу смахнул — так было ему жаль со мной расставаться.
Ну, а дома, на пивзаводе, как и следовало ожидать, выговор закатили. За неповоротливость. Шутка ли — сколько времени потратил на вентили. Да разве кому объяснишь, как иногда нам, снабженцам, приходится. Еще и толкачами обзывают.
Но зато пиво какое, а? Никак не хуже чешского, марки «Проздрой».
НЕПОНЯТЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ
Дорогой товарищ начальник ОБХСС! Вот сижу я, пишу вам письмо, а буквы ложатся то справа налево, то наоборот. Это потому, что дрожит от волнения рука. Волнуюсь же я за судьбу вашего стажера Птуичикова. Как она сложится?! Вырастет ли он в настоящего Шерлока Холмса наших дней или нет?
Мы не раз за последние две недели беседовали с Птунчиковым, как говорится, по душам. Это нетрудно установить даже по протоколу. Сразу видно, что человек он хоть и молодой, но уже пытливой мысли. Не случайно, видимо, он закончил юридический институт с отличием.
Но видно и другое, что стажер ОБХСС Птунчиков закончил его совсем недавно и что у него нет еще опыта. Например, он задает много лишних вопросов, интересуется ненужными подробностями. Зачем ему, скажем, знать, кто такой Парамонов, записку которого он вторую неделю пытается расшифровать. «Котя, сделай ящик чешского пива»… Что ж тут неясного? Котя — это я, и я должен сделать ящик. Я люблю делать ящики, это мое хобби. Помню, какой-то великий химик любил в свободное от химии время делать чемоданы. Каждый делает то, что ему по душе и смотря какой под рукой имеется материал. Лично я в свободное от химии, извините, от торговли время тоже могу делать все, что угодно, хоть дирижабль.
Но этого объяснения стажеру Птунчикову мало, он хочет знать, какой смысл кроется в двух последних словах насчет чешского пива. Дитю ясно, что Парамонов пропустил в записке слово «поставлю». Ее следует читать так; «Котя, сделай ящик, поставлю чешского пива». Парамонов любит пропускать в записках слова. У него хобби такое.
Я, конечно, с одной стороны, очень даже понимаю стажера Птуичикова. Как-никак первое в жизни самостоятельное дело. Во все хочется вникнуть, ничего не хочется оставить без внимания. Но ведь второстепенное может увести от главного. И уводит уже! Птунчиков, например, никак не поймет смысл эксперимента, который проводится под моим руководством в гастрономе номер пять.
Поясняю, в чем суть. Как известно, в любом гастрономе две двери. Одна парадная, другая — черный ход. То есть служебный. Сначала у нас покупатели ходили только через парадную дверь. Вижу — тесно. Гастроном в новом микрорайоне, на всех один. И дверь парадная на всех одна. Мало, до обидного мало! Не уважаем мы еще как следует нашего покупателя. Не заботимся по-настоящему о его удобствах. Дверь лишнюю для него жалеем.
Чувствую, что рано или поздно начальство серьезное замечание сделает, если не принять срочные меры. Значит, надо искать неиспользованные резервы.
Выборочно приглашаю кое-кого зайти с черного хода. В виде эксперимента. Испытаю, думаю, этот вариант на практике, посмотрим, что из этого получится. Другого выхода, кроме парадного, простите за игру слов, нету. Главное, чтоб покупателю было хорошо!
Когда наблюдаю — ему неплохо. Нравится ему даже С черного хода. В очереди не надо стоять. Со мной или моим заместителем Зоей Багратионовной интересно пообщаться. Заходит, бывает, кто-нибудь, руку протягивает. «Здравствуй, Котя, тысячу лет тебя не видел». «Как же, — говорю, — тысячу, товарищ участник эксперимента, если ты вчера приходил за ящиком, которые я люблю делать?..» Словом, дружественная, располагающая обстановка создается с черного хода, чего никак не скажешь о парадном, где иногда и толкотня и пререкания.
Постепенно расширяю эксперимент. Но поскольку это дело новое, то особое внимание уделяю подбору для участия в нем самых достойных. Со всей тщательностью рассматриваю каждую кандидатуру, иногда даже с женой и тещей. Авторитетных людей к этому привлек. Придет, допустим, не знакомый ни мне, ни Зое Багратионовне человек, скажет: «Я от Ивана Ивановича» — и все ясно. Значит, нужный для эксперимента человек. Или, например, предъявит рекомендацию в письменном виде, записку то есть. «Котя, это от меня. Иван Петрович». И тоже все ясно. И мне и Зое Багратионовне. А вот стажеру ОБХСС Птунчикову почему-то не ясно. Интересно, почему? Где же знаменитый шерлокхолмсовский метод дедукции?!