Дельтаплан летит в никуда
Шрифт:
В силу своего возраста, а может и характера, Дима очень болезненно это переживал и только с Андреем "отводил душу", рассказывая об очередной идее и мечтая о внедрении ее в жизнь.
Будучи еще школьником и веря в идеи "светлого" анархизма, который свергнет "прогнивший бюрократический" строй, Дима часто ездил на велосипеде с большим красным флагом, привязанным к рулю и динамиком на багажнике, откуда звучали песни Егора Летова и Цоя.
От серости и скуки он "спасался" тем, что влюблялся в разных девушек и писал
Как всегда бывает, чем сильнее была влюбленность Димы, тем мучительнее он переживал «отказ» объекта своей любви. В это время всё блекло, исчезал вкус к жизни, давило одиночество. Наоборот, когда он влюблялся, вдруг «вспыхивали» все другие цвета, мир становился настолько ярким, что кружил голову. Ему как наркотик требовалось это ощущение. Тогда он остро чувствовал потребность рисовать, покупал кисти, краски и начинал «творить».
Результаты его художеств трудно передать словами, к какому стилю они относятся – тоже трудно сказать, но это были очень сочные, насыщенные картины, с преобладанием красного, синего и фиолетового цветов.
В своем романтическом порыве Дима даже пытался устраивать импровизированные выставки в подвале собственного дома, на которые звал, в основном, только друзей. Другие его «сверстники» тоже бывали на его «выставках», хотя Дима был им не очень рад. Приходили с бутылкой пива в руке и целью – «поржать» над его «рисунками».
Недавно, на выставке молодых художников, Дима познакомился с красивой девушкой Анной и сразу влюбился в неё. Он рассказал ей о "выставках" в своем доме и пригласил на очередную, оставив девушке свой номер телефона. Через день Аня позвонила и сказала, что обязательно придет, но не одна, а со своим приятелем.
Дима был счастлив. Он решил сделать Анечке "сюрприз" – нарисовать её портрет, в надежде, что она оценит его "творчество" и, может быть, догадается о чувствах к ней.
В назначенное время, в подвале, появилась Аня со своим приятелем, которого представила Диме. Павел (так звали "приятеля") и Аня осмотрели все работы Димы и, наконец, подошли к "сюрпризу". На картине была изображена очень стройная и изящная девушка с утонченными чертами лица, обхватившая красивую вазу с букетом алых роз.
– Глянь, это прямо как ты на последней стадии анорексии. Я то знаю, что ты попышнее и ценю это, – сказав он и подмигнул то ли ей, то ли Диме, стоящему рядом.
У девушки такое "обидное" для Димы высказывание вызвало довольный смешок.
Трудно передать, что было у Димы на душе после этих слов.
Это, одновременно, и жуткая боль с горечью разочарования, и ощущение собственного ничтожества. Ясно было, что это не просто "приятель" для девушки. Увидев потемневшее Димино лицо, «приятель» решил немного смягчить и сказал панибратски:
– Э, Димон, извини, я же так, прикольнулся только, по-дружески. Ты внимание на нас не обращай, мы бы и над Пикассо так же поржали. Как говориться, «художника обидеть каждый может», но ты не обижайся, – с комическим пафосом произнес Павел. Пойдем лучше «пивка» попьем.
После такой оценки "сюрприза" алкоголь Диме был просто необходим. На машине Павла ребята доехали до ближайшего бара.
Павел видимо был "при деньгах", он заказал дорогое виски себе и пиво для Ани.
Дима отказался от угощения, заказав графин водки и салат из маринованных огурцов и помидоров в качестве закуски.
Когда принесли заказ, Павел поднял свою рюмку и иронично произнес:
– Ну давай выпьем за твое «творчество»!
Дима механически поднял рюмку с водкой и залпом ее опустошил.
Так выпив несколько рюмок, он осмелел и посмотрел внимательно на девушку. Он уже не видел "ореола" ангела, как он чувствовал до этого. Он видел обычную девушку с курносым носом и даже разглядел прыщи на ее щеке.
– Чем загрузился, Димон? – спросил его Павел, спустя некоторое время.
– Да вот думаю: «художник я или хрень собачья!», – сказал Дима, чем снова вызвал смех.
– Диме больше не наливать, – сказала девушка.
– А уже и нечего, – ответил Дима.
Действительно, принесенный графин был пуст.
Павел тоже допил свой виски, и было решено покинуть бар. Они расплатились и вышли на улицу.
– Травку курнуть хочешь? – спросил Павел у Димы, когда они вышли на улицу. – Пойдем, классная трава, у меня в машине есть.
Втроем они подошли к немного поддержанному, но неплохо выглядящему BMW Павла, приятель и девушка сели на переднее сиденье, а Дима позади.
Уверенным движением Павел достал три папиросы из пачки, спрятанной под водительским сиденьем, раздал их и прикурил.
Когда все сделали по две – три затяжки, Павел спросил у Димы: "Ну что, как, вставило немного?"
– Пока особо ничего не чувствую, – Дима еще раз затянулся, потом резко закашлял, выдавая свою неопытность.
– А меня еще как! – вдруг сказала Аня. – Я уже хочу вас обоих!
– Подожди чуток, "киска", – промурлыкал Павел. – Ну что, Димон, поласкаем девочку? Чур, я первый.
Дима не сразу расслышал и понял смысл слов. Когда понял, он вновь взглянул в лицо Павла. То ли под воздействием спиртного и травки, то ли от услышанного, тот стал казаться похожим то ли на черта со средневековых картин Босха, то ли на «Шрека», с вытянутой улыбкой до самых ушей, огромными редкими зубами и большим опухшим носом сине-оранжевого цвета.
Чувствуя приближающийся приступ рвоты, Дима выпрыгнул из машины и побежал к кустам. Освободившись, он тут же повернул от машины и пошел прочь быстрым шагом.