Delusion старого мента

Карпин Ник

Гость продолжал:

– Такими огурцами я когда-то нечаянно угостил Ваньку, другого моего соседа по лестничной клетке. Он майор заочно учился в Академии генерального штаба. Его возвращение из Москвы мы «обмывали» на моей кухне. Помню, когда огурцы зашипели, мы поначалу растерялись, а потом, как мы хохотали… Молодыми были. А что молодым? Выпили, закусили теми шипунами.

– А отставной летчик?

– По Василию Назаровичу докладываю. Дважды был женат. От второго брака сын. Гренадер! В седьмом классе уже перегнал отца в росте. Румянец во всю щеку. Семейный любимец. Правда, я ни разу не замечал со стороны сынка ответной любви к отцу. Зато их рыжий кот. Тот беззастенчиво

любил Василия Назаровича, и состарился вместе с хозяином. В общем, не мыслил своей кошачьей жизни без коленей хозяина в стареньком трико. Василий Назарович позволял себе «расслабиться». Ко мне иной раз заходил, ненадолго. Случались баталии в их стане. Тогда костяшки его могучих кулаков выбивали дробь о мою дверь. Я выходил в коридор. Василий Назарович просил защиты от расходившейся молодой жены: лицо от пощечин красное, глаза в слезах, как у ребенка. Чтобы как-то успокоить старика, я плел всякую околесицу. Потом мне предстояло учтиво встречаться с Нелей Францевной, женщиной пышных форм и, надо полагать, отменного здоровья. В отличие от престарелого мужа ей мало было прошлого. Что ж, дела житейские. Бог им в судьи. Жив ли военный летчик, не знаю. Судьба разбросала нас.

Профилактика

За последнюю неделю в уголовном розыске участились заявления о кражах личного имущества из кабинетов городских организаций. На планерках стала проскакивать фамилия некоего Левчука.

– Это Васина работа. – Потягиваясь, позевывая, заявляли сыщики. Действительно, вор-рецидивист Вася Левчук, вернулся из мест лишения свободы. Пловцов напряг память. Подменяя Мишу Косовира, он, проверял на его участке поднадзорного Левчука. С виду неприметный, собирался устраиваться на работу.

А заявления о кабинетных кражах сыпались гадкими хлопьями на головы сотрудников.

– Это Васькина работа. – Утверждали городские сыщики, ожесточенно почесывая бока, спины, словно пред розгами.

Миша Косовир перевелся в другую службу и Пловцова поставили прикрывать участок, на котором «свирепствовал» Вася.

– Замещал Косовира, знаешь участок, тяни! – Решил начальник.

– Участковый обязан предотвращать преступления на своем участке. – Тут же стал повторять начальник. – Принцип крайнего никто не отменял, а кто крайний в милиции? Участковый! – И взгляд его неизменно упирался в Пловцова. При встречах Косовир счастливо похохатывал над своим теской, когда тот пытался жаловаться. Пловцову было не до смеха. Он чувствовал нависавшую над ним грозовой тучей неотвратимость наказания за все Левчуковские преступления на закрепленном за ним новом участке. Всеми порами своего тела чувствовал.

Вечером на опорном пункте милиции старший участковый инспектор Стаднюк интересовался:

– Как дела по Левчуку?

Унылым голосом подчиненный рассказывал неутешительные новости.

Васька Левчук жил у Людки по прозвищу «горбатая». На работе не появлялся, жил без прописки и это усугубляло дело. Вечерние, ночные, ранние утренние визиты милиции к «горбатой» ничего не давали. Людка ни разу не сорвалась на свое обычное:

– Сволочи… менты… жизни не даете!

Три недели назад, когда забирали из квартиры «горбатой» ее собутыльников, слушали от нее и не такие перлы. Пьяная в ночной сорочке она наскакивала на милиционеров сзади, грабастала длинными костлявыми руками, визжала:

– Я сейчас укушу! – Людка вытягивала вперед тонкую шею, ее горб еще уродливее выпирал сквозь тонкую материю ночной сорочки. Она пыталась вонзить гнилые зубы в руку участкового. Когда ей это не удавалось, кричала:

– Я тебя сейчас ударю! – И пьяно метила в лицо представителю власти… Собутыльников тогда усадили в машину. Людку оставили. У нее на руках была дочка-грудничок. Но инспектор по малолеткам «взял ее на карандаш». Когда машина тронулась, Людка изрыгнула ругательства, каким позавидовал бы любой шкивидор.

Теперь Людка не злобствовала, а любезно отвечала:

– Где Вася?! Вот только что был, ушел, наверное, в туалет. – Ее большие голубые глаза светились поддельной добротой к милиционерам. Видимо Васька неплохо «подкармливал» ее. Людка не работала, на руках ее малолетка, а пенсия инвалида детства нищенская. Как могла она выгораживала сожителя Ваську. Если милиция приходила к ней днем, она отвечала:

– Как ушел рано утром, так еще не было Васи. Наверное, на работе.

Медными голосами милиционеры оповещали ее, что Васька на работе появился всего один раз: ковырнул лопатой на стройке и «слинял». Людка пожимала плечами, мол, ничем помочь не могу.

Опера приставили к Ваське «хвоста», желая поймать его на кражах с поличным. Матерый Васька умело те «хвосты обрубал».

– Хорошо. Даже если и поймают оперативники Левчука, – рассуждали участковые инспектора на опорном пункте милиции, – все равно встанет вопрос: кто допустил, что Васька безнаказанно ворует? Как кто! Участковый…

Пловцов морщился.

– Вот она несправедливость жизни. – Сетовал он.

Выслушав всех, старший участковый Стаднюк задумчиво произнес:

– За Левчука вы можете схлопотать служебное несоответствие.

Пловцов покорно согласился.

– Вы обязательно позвоните вахтеру. – Советовал Стаднюк. – По последним сведениям Левчук перебрался в общежитие строителей на 33-ем квартале. Если он там, утречком заберите его. Заведите в суд с материалами за административное нарушение, потом сделайте официальное предостережение о тунеядстве. Возьмите с собой кусок сала, или что-нибудь перекусить.

Пловцов криво усмехнулся советам старшего товарища.

Поздно вечером ему позвонила вахтер общежития, и голосом детектива сообщила: «Жилец в комнате!». Пловцов ликовал. В 5 часов утра будильник просто подбросил его. В спортивном трико он сделал по стадиону привычную пробежку, умылся, позавтракал и поехал «брать» Левчука. Старший дежурной части горотдела машину ему не дал. Мазурок так распорядился. Мазурок хотел добыть свою славу: поймать Ваську с поличным и повесить на него другие нераскрытые кражи. Злой на весь уголовный розыск, Пловцов ехал на троллейбусе в обозначенное общежитие. Разные нехорошие мысли крутились в его голове.

Вахтер, женщина средних лет, увидев человека в форме, прошептала – он там, – и подняла глаза в потолок. Дверь открыл крепыш, и, недовольно буркнув, – не дают отдохнуть – снова завалился в постель. Вор-рецидивист Васька Левчук лежал на соседней кровати, укутавшись с головой в тонкое байковое одеяло. Его подселили к этому крепышу.

Пловцов сначала легонько тряс Левчука за плечо, потом сильнее, еще сильнее.

– Чего тебе надо? – Злым голосом, давно проснувшегося человека, наконец, прошипел Левчук. И дальше они беседовали, как задушевные друзья. Не хватало тени баньянового дерева.

– Сам знаешь Вася, в суд пойдем.

– Я никуда с тобой не пойду!

– Одевайся! Я не сторонник насилия, но придется вызвать машину и протащить тебя в нее через все общежитие (Если бы Левчук знал, как блефовал в ту секунду участковый).

– Миша, а это уже насилие над личностью. Сейчас не то время. Сейчас у нас демократия. Миша, я буду жаловаться. Вы мне не даете работать. – Встревожено проговорил Левчук. Злость в его голосе куда-то улетучилась.

– Кстати Вася, почему ты не работаешь?