Деменция. Сборник рассказов
Шрифт:
Немного странный и ранимый
От слов твоих, порой до слёз.
Всё жду, когда же образ милый
Прекрасный и неповторимый
Войдёт в обитель моих грёз.
– Хорошие стихи. Интересно, кто тебя вдохновил? Кто, эта прекрасная незнакомка, объект твоих воздыханий, Ромео?
Он молчал, боясь взглянуть на неё, и изо всех сил стараясь отвести взгляд от разреза на её юбке.
Инна
Бросив сигарету в траву, демонстративно медленно рвала листок. Держа клочки в ладонях вытянутых рук, перевернула. Ещё раз усмехнулась, и ушла.
…
В этот день, у Инны, с самого утра было какое-то странное, нехорошее предчувствие.
Проводив Олега на выпускной, стала собираться на работу, во вторую смену. Она ходила по комнате, и как слепая натыкалась то на кресло, то на ширму. То, вдруг, ловила себя на том, что сидит на кровати и отрешённо смотрит в окно.
Выйдя на площадку, долго рылась в сумочке, ища ключ. Зашла в прихожую и обшарила тумбочку.
Ключа не было.
Она глянула в зеркало – Дурацкая примета – и увидела ключ. В руке.
В цехе, сменщица Татьяна, увидев её, даже испугалась.
– Инна, что случилось? На тебе лица нет.
– Не знаю. Мутит что-то вот здесь – она приложила руку к груди.
– С Олегом что-то?
Её будто током ударило. Гулко застучала кровь в висках, а лицо вспыхнуло, как от ожога.
– Таня, я сбегаю домой, что-то неладно – говорила она уже на ходу.
Квартира была на втором этаже. Руки тряслись, и она никак не могла попасть, ключом, в скважину.
…
Олег стоял несколько минут, ничего не слыша, и не видя. Наконец, придя в себя, медленно пошёл, куда глаза глядят.
Очнулся на площадке, перед дверью своей квартиры.
Когда открывал дверь, что-то перевернулось в сознании, и он увидел себя, откуда-то сверху, за спиной, со стороны правого плеча. Видел, как он вошёл в прихожую, закрыл дверь на ключ, положил ключ на тумбочку, разулся, прошёл в ванну, тщательно и долго мыл руки .. вышел на балкон … снял бельевую верёвку … сложил её вдвое … вышел из комнаты … закрыл дверь … сделал петлю … накинул на шею … встал на колени … привязал другой конец верёвки к ручке. Он смотрел на дверную ручку, на верёвку, тянущуюся к ней от шеи. Верёвка была длинная. Он перевязал, уменьшив длину. Несколько минут стоял, ничего не видя перед собой. И стал заваливаться на бок. Петля, затягиваясь, впивалась в кожу на шее, причиняя жгучую боль и, от боли, он пришёл в себя. И испугался. Дёрнулся вверх, опираясь руками о пол. Но произошло что-то ужасное: перед глазами возникла чёрная пелена, и из этой пелены высунулся уродец, с омерзительной харей, и ткнул в лицо, пылающим факелом! Олег, инстинктивно, вскинул руки, защищаясь, и повис на петле, затягивая её своим весом. Снова дёрнулся вверх, опираясь руками. Уродец высунулся, и ткнул факелом в лицо …
Инна рванула дверь!
Олег, с посиневшим лицом, и вздувшимися венами на шее, хрипел и бился в петле, отталкивая что-то, от себя, руками.
Она метнулась к нему, и подхватив, рывком приподняла, и удерживая одной рукой, другой ослабила петлю.
Он стал приходить в себя, и она развязала узлы на ручке, и сняла с его шеи верёвку.
Произошедшее так напугало, что она, позвонив на работу и сказав, что заболела, попросила отпуск на три дня, в счёт отгулов.
Она никому об этом не рассказала.
О том, что нужно бы сходить к психиатру, даже и мысль не промелькнула.
Олег, и без того неразговорчивый, после этого, замкнулся и ушёл в себя.
Несколько раз Инна пыталась с ним поговорить.
Но Олег, молча, ложился на свою кровать за ширмой, и отворачивался к стене.
Утром, на третий день, когда она заправляла свою кровать, Олег сказал.
– Ты иди на работу. Не бойся. Глупостей больше не будет.
Она застыла с одеялом в руках.
По щекам струились слёзы.
…
Через две недели пришла повестка из военкомата на призывную комиссию.
Олегу, в первых числах сентября, исполнялось восемнадцать лет.
Комиссия признала годным к строевой и зачислила в ВДВ.
Олег приободрился, настроившись на службу в армии.
Но Инна, насмотревшись репортажей о дедовщине, и наслушавшись ужастиков от матерей, сыновья которых служили, решила, что сына, в Армию, не пустит.
Шла вторая Чеченская.
Инна записалась на приём к военкому.
Стареющий, полнеющий, и лысеющий, с круглыми, как у хорька, похотливо бегающими глазками, военком сидел в кресле, когда в кабинет, без стука, вошла женщина.
Закрыв за собой дверь, она повернула защёлку, шагнула к столу и, бросив на него презерватив, стала раздеваться.
Подполковник таращился, разинув рот.
Перед ним стояла обнажённая женщина. Невысокая, но с фигуркой, словно точеной, с идеально-округлыми формами, жгучая брюнетка, с глазами, зелёными как изумруд, обжигающими ледяной неприступностью.
– Кармен! – пролепетал он, сползая с кресла.
Время было мутное. Люди бес чести. Он поимел её, и забыл о чём обещал.
В начале октября пришла боевая. И через две недели, Олег, вместе с другими новобранцами, ехал в поезде, в учебку, куда-то под Псков.
Три месяца в учебке. Присяга. Северный Кавказ. Рота разведки.
Здесь он подружился с Серёгой.
Как это иногда бывает, подружились два человека, абсолютно несхожие характерами.
Олег молчаливый, даже угрюмый и немногословный.
Серёга – рубаха парень, балагур и весельчак.
Их всегда видели вместе.
Серёга что-то рассказывает, размахивая руками. То сядет, то встанет. Пройдётся туда-сюда. А Олег, сидит, слушает, и молча улыбается.
Война
Неподготовленная к ужасам войны, неокрепшая психика пацанов не выдерживала. И копились в душе ожесточение и злоба, не находя выхода даже в боях.
Взвод прочёсывал зелёнку в поисках схронов, и напоролся на засаду. Старлей, понимая, что перестреляют всех за полчаса, принял решение прорываться.