ДЕМГОРОДОК
Шрифт:
Ильичева усыпальница теперь стоит чуть правее популярного среди детворы аттракциона «В пещере вампира», и каждый желающий, бросив в турникет пять копеек, может зайти вовнутрь и осмотреть останки вождя. Но детишки почему-то предпочитают вампирские кошмары этому тихо лежащему под стеклянным колпаком человеку с остренькой бородкой. Правда, одно время вокруг мавзолея закрутился ажиотаж, так как поползли слухи, будто, нуждаясь в деньгах, адмирал Рык отдал мумию Ленина одному греческому миллиардеру-марксисту в обмен на два танкера красного вина, которое бесплатно раздавалось общественности во вторую годовщину Дня национального избавления. Но лживость этих домыслов довольно
Но вернемся к нашей истории. Едва закончились новости, Мишка включил второй проектор, куда уже была заправлена бобина с началом полнометражного фильма, а сам поставил чайничек и занялся перемоткой. Сначала он даже не обратил внимания на странный ропот, послышавшийся из зрительного зала. Но ропот становился все сильнее, все возмущеннее, тогда Курылев, опасаясь, не пережег ли он ленту, проверил аппарат и на всякий случай глянул в окошечко на экран. Глянул и обомлел: на экране происходило самое бесстыдное совокупление, какое только можно вообразить себе, между огромным негром и белотелой нимфоманкой.
– Прекратите! Позор! Дайте свет! – заголосили в зале.
Кое-кто даже рванулся к выходу, но был довольно грубо остановлен и возвращен на место спецнацгвардейцами. И тут Мишка увидел, как на сцену, тряся своим явно неуставным животом, выбежал подполковник Юрятин. На фоне безумствовавшей во весь экран парочки он был похож на лилипута, залезшего в постель к великанам.
– Курылев, свет! – махнув рукой, крикнул Юрятин.
Мишка выполнил приказ – негр тут же исчез, только полувидимая нимфоманка продолжала одиноко извиваться на экране. А в зале тем временем забурлил праведный гнев оскорбленных сердец – все это очень напоминало первые, медовые дни российской демократии. ЭКС-президент даже вскочил на откидное кресло и, нелепо балансируя руками, закричал:
– Требую пресс-конференции с участием зарубежных корреспондентов!
– Не топчите мебель – она казенная, – довольно грубо перебил его начальник отдела культуры и физкультуры.
Тем временем экс-ПРЕЗИДЕНТ, с тупым сарказмом наблюдавший за кровным врагом, удовлетворенно ухмыльнулся и сказал что-то на ухо своему любимому пресс-секретарю. Тот картинно откинул голову, похлопал себя ладонями по ляжкам и протяжно заржал. ЭКС-президент, неумело слезая с кресла, куда взлетел сгоряча, залился краской и глянул на обидчиков с беспомощным презрением. Зато его жена, фыркнув, обернулась к соседке, бывшему министру «социального презрения» (именно так назвал ее пост в одной из своих речей И. О.), и ядовито сказала:
– Боже мой, и этот тип управлял нашей страной!
Но соседка только жалко улыбнулась в ответ. Ее политическая карьера началась с того, что, выступая на Всероссийском съезде демократических воспитателей детских садов, она разрыдалась от избытка чувств – и вызвала овацию в зале. Неожиданный взлет и сокрушительное падение превратили ее в бессловесное запуганное существо.
Наметившуюся и ставшую уже привычной перепалку между сторонниками двух бывших президентов в зародыше пресек подполковник Юрятин. Он объявил, что теперь каждую субботу изолянты должны в обязательном порядке смотреть подобную кинопродукцию, чтобы на собственной шкуре ощутить тот непростительный разврат, в который они в годы своего самоуправства
Любопытно, что сразу после демонстрации первого фильма распались две супружеские пары. Жена бывшего вице-премьера (№ 376-А) была поражена и оскорблена тем с каким нескрываемым упоением ее муж смотрел сцены самого разнузданного соития. Заявив, что все мужчины – животные, она собрала вещи и переселилась к изолянтке № 154-А, вдове бывшего следователя по особо важным делам, занимавшегося исчезнувшими деньгами партии и при довольно-таки странных обстоятельствах утонувшего в демгородковском пруду. Но второй случай вышел как раз наоборот: изолянтка № 281-А (жена бывшего президента Ямало-Ненецкого округа) воскликнула: «Ах, вот как это бывает на самом деле!» – и ушла от него к поселенцу № 104 – крепенькому еще начальнику канцелярии ЭКС-президента.
Мишка свел знакомство с Леной тоже благодаря этим киносеансам. Однажды, запустив ленту про двух братьев-некроманов, промышлявших на одном из центральных нью-йоркских кладбищ, он решил выкурить полученную от Рената заветную «Шипку» на свежем воздухе, спустился вниз по шаткой металлической лестнице и присел на ступеньку. Было лето. Курылев наслаждался теплым вечером и направленными струйками дыма отгонял настырных комаров. Услышав всхлипывания, он поначалу решил, что это просто отзвук разворачивавшейся на экране некроманской жути, но потом, оглядевшись, заметил девушку – она стояла у стены и плакала.
Это была, как вы уже, наверное, догадались, Лена, изолянтка № 55-Б, дочь довольно странного типа, пользовавшегося большим влиянием в администрациях всех президентов, не имея при этом никакой выдающейся должности… Полморсосовский майор во время КПЗ уделил поселенцу № 55, между прочим, достаточно много внимания. Поначалу, когда шли первые аресты, про него как-то даже и забыли, как забыли про многих других. Напомнили сами арестованные демократы, которых со всех концов свозили на крытые теннисные корты спорткомплекса «Дружба». Каждый из вновь доставленных, скорбно поприветствовав знакомых, начинал довольно громко вопрошать: «А где такой-то? А этого почему здесь нет?» Спецнацгвардейцам оставалось только записывать фамилии, прояснять адреса и выезжать на задержание.
Когда брали 55-го, заметили, что живет он довольно скромно в отличие от своих сподвижников, совершенно погрязших в валтасарщине. В трехкомнатной квартире, выходившей окнами на Новодевичий монастырь, ничего особенного не было, кроме двух занюханных «сислеев» и какого-то совсем не кондиционного, не внесенного даже в каталоги «Кандинского». Группу захвата № 55 встретил на пороге по-простецки: он был в повязанном вокруг пожилых чресел цветастом кухонном передничке, а в руке держал шумовку. На грозный вопрос, есть ли кто-нибудь еще в доме, он печально ответил: «Никого. Жена умерла три года назад, а дочь учится в Кембридже, пишет диссертацию об Уайльде…»
Эта самая кембриджская уайльдовка в тот теплый вечер стояла возле стены и всхлипывала, закрывая лицо ладонями.
– Допекло? – злорадно поинтересовался Курылев.
– Я больше не могу, – сдавленно ответила девушка. – У папы после этого спазмы… Из-за меня…
– Раньше надо было думать, когда народ гноили!
– Мы не гноили, мы хотели как лучше…
– Верно, как для вас лучше!
– Это неправда!
– Правда. А кто вам вообще-то разрешил выйти из зала?
– Никто…