Дёмка – камнерез владимирский
Шрифт:
– Выпрячь, других привести.
По княжьему слову к возку подтащили новую пару. Однако заставить сдвинуться с места и этих не удалось. Перепрягли – то же самое, словно дорогу перегородила невидимая стена.
На лицах путников обозначился страх. Кто-то охнул, кто-то пробормотал: «Хозяин». «Хозяином» называли лешего. Женщины в голос запричитали. Дружинники выхватили из колчанов стрелы. Сверкнули мечи. Только что проку в оружии? Разве спасёшься, если сам леший вздумал препятствовать или русалки растянули невидимку сеть? Стрелы вспять полетят, мечи своих же изрубят.
В существование нечисти верили
></emphasis>
* Дружина делилась на боярскую – старшую и детскую – младшую, состоящую из детских – дворян.
Один только князь не поддался страху. Кони бились, пена летела по сторонам. Буран выплясывал как безумный, стоило направить его к возку. А князь словно добрую весть получил. Сумрачное лицо просветлело, складки на лбу разгладились. В зеленоватых, унаследованных от матери-половчанки раскосых глазах вспыхнул живой огонь. Ясным взором оглядел Андрей Юрьевич испуганных спутников и вдруг стремительно вскинул руки, так что звякнули кольца кольчужной рубахи, а длинные полы корзна-плаща взметнулись двумя крылами.
– Чудо! – понёсся по лесу его громкий ликующий крик.
– Чудо! – откликнулись эхом священник и дьяк.
Угадав княжью волю, дьяк сорвал с иконы холстину и, выпрямившись во весь свой немалый рост, поднял икону над головой.
Над кустами поплыл образ девы Марии с младенцем Иисусом Христом на руках. Лесное тихое солнце упало на смуглое молодое лицо с чертами, обозначенными тонкими линиями. Тёплый луч высветил чуткие пальцы, узорчатую одежду, ручки ребёнка, обнявшего мать. Склонив покрытую покрывалом голову, щека к щеке прильнула мать к сыну. Большие глаза смотрели на путников печально и строго.
Тот, кто был на коне, спешился, тот, кто сидел в повозке, покинул её и присоединился к другим. Причитания сменились криками радости. Не каждому было ясно, в чём заключалось чудо, но не было больше страха, исчезла опасность. Беда обошла стороной.
– Поворотите коней, шатры разобьёте недоезжая Владимира, на ближних холмах, возле Клязьмы, – распорядился через малое время князь. – Я здесь задержусь.
– Как можно в лесу одному? – всплеснула руками княгиня.
– Дозволь рядом побыть, – придвинулись княжичи.
– И нас не гони, – поддержали Яким и Пётр Кучковы.
Но князь сдвинул брови, отчего обозначились резче скулы и лицо приняло гневное выражение. Не сказав больше ни слова, все заторопились к коням. Взбираясь в возок, Улита Степановна успела приметить, что Пётр передал князю стрелы и лук. Не погнушался Андрей Юрьевич оружием детских. И то сказать: в диком лесу с одним лишь мечом – верная гибель.
Как только последний конь скрылся за поворотом, Андрей Юрьевич спрыгнул на землю. В три прыжка он одолел расстояние,
Примотав к суку конский повод, князь углубился в лес.
В одной греческой книге Андрей Юрьевич прочитал о герое-богатыре Антее, черпавшем силу в земле, стоило только к ней прикоснуться. Его, князя Андрея, сила хранилась, должно быть, в лесу. С детства привык он слышать работный стук-перестук плотников-дятлов. Торопливый шёпот листвы: «Лес шумит, что-то будет, лес шумит, что-то будет» – звучал слаще музыки. Тоска по лесному духу, по запахам трав и грибов извела в засушливом Вышгороде.
Андрей Юрьевич шёл торопливо, выбирая путь против ветра. Нежно-зелёный хвощ в прожилках лилового вереска скрадывал звук шагов. Приметы указывали дорогу: сбитый цветок вероники, земляничник с раздавленной ягодой, треснувшая под тяжёлой лапой гнилая кора упавшего дерева.
Человек со зверем появились внезапно, совсем не в той стороне, где князь ожидал. Вначале мелькнула светлая рубаха, потом обозначились оба.
«Если не видел следа, собака и только», – подумал князь. Он знал, что волка нужно убрать вначале, потом расправиться с человеком. Если поступить наоборот, то не успеешь от волка ног унести, не то что переменить стрелу. Ещё он знал, что действовать нужно наверняка. Промах самому может стоить жизни. А деревья то прятали зверя, то раскрывали; то появлялся среди стволов, то исчезал человек. Но вот лес раздвинулся. Человек и волк прошли на поляну. Зелень травы ясно обрисовала обоих. Князь изготовил лук, рывком оттянул тетиву, и в тот же момент за его спиной кто-то отчётливо быстро проговорил:
– Не убивай детей, богатырь.
Как был, с луком в руках, князь обернулся.
В десяти шагах от него стояла девица в голубом до пят платье прадедовских времён. Нашитые поверху бляшки играли светлыми бликами. Князь успел разглядеть золотую ленту очелья на лбу, стянувшую русые волосы, не заплетённые в косу. Вёрткая змейка-гривна вилась вокруг шеи. Возле высоких скул, прикрывая виски, покачивались большие кольца с семью лепестками.
Русалка, ведьма, обыкновенный ли человек? Глаза под дугами тонких бровей синели лесными озёрами.
– Кто будешь? – хрипло проговорил князь. Лук он на всякий случай держал наготове. Тетива дрожала под пальцами.
– Хозяйка я здешняя.
Всё, что случилось дальше, произошло так быстро, что князь опомниться не успел. Плавным движением девица с глазами-озёрами опустила руку в подвешенный к поясу берестяной короб. Взметнулся острый язычок пламени. Ядовито и едко запахло болотом. Повалил белый дым. Когда дым рассеялся, на том месте, где стояла девица, шевелила ветвями осина. «Лес шумит, что-то будет, лес шумит, что-то будет», – приговаривала листва.