Демогоргон
Шрифт:
— Каструни! — прокаркал он.
Габелла бросился вперед, лезвие его ножа описало сверкающую дугу. Но в том, что касалось ножей, Каструни был явно не новичком. И теперь в свете факела Хумени блистали уже два остро отточенных лезвия.
Грек парировал выпад Габеллы, пошел с ним на сближение, затем молниеносно нанес удар снизу вверх. Нож вошел Габелле в сердце, но Каструни для верности еще немного провернул его в ране, и только потом резко выдернул. Габелла рухнул сначала на колени, после этого — лицом вниз, и жизнь покинула его тело вместе с долгим "Аааааххх! ".
Хумени
— Отец, я в опасности. Враги окружили меня! Позволь же Демогоргону…
Каструни размахнулся и метнул нож. Лезвие сверкнуло в воздухе и вонзилось в правое плечо чудовища чуть пониже ключицы. В этом месте у Хумени был старый шрам — след ранения, которое он очень хорошо запомнил и знал, что Каструни выбрал это место не случайно. Он дернулся, гортанно вскрикнул, схватился за торчавший из плеча нож и вырвал его. Но Каструни на этом не закончил. В его руке появился второй нож, он снова замахнулся и метнул его что было сил. На сей раз нож был нацелен прямо в сердце чудовища.
Хумени успел прикрыть грудь обеими руками и пригнуться. Нож пробил обе его ладони, скрепив их вместе, но грудь едва оцарапал. Хрипло визжа, чудовище разъединило руки, и нож с лязгом упал на каменистую землю. Затем Хумени покачиваясь, отступил назад, снова схватил выроненный им было факел, и, справившись с болью, опять обратил свое иссохшее лицо к кипящему небу.
— Демогоргон, — воззвал он, — сторожи их как следует. Пусть остаются здесь до моего возвращения. — Под конец — когда он уже исчез во тьме отверстия — голос его донесся с новой силой: — ПОСКОЛЬКУ ОНИ ЗАСЛУЖИЛИ ПРАВО ИСПЫТАТЬ МУКИ, С КОТОРЫМИ НИЧТО НЕ СРАВНИТСЯ!
Трэйс взглянул на небо и увидел, что там, как и до этого, начинает образовываться паутина белых молний. К нему наконец вернулся голос, и он воскликнул:
— Давайте спустимся вслед за ним — пока не поздно!
— Нет! — возразил знакомый голос. Второй незнакомец тоже скинул с лица шарф: Сол Гоковски. — Нет, Чарли, — повторил он, подходя ближе. — Пусть себе идет. Уверяю тебя — обратно он уже не выйдет. Мы планировали этот момент заранее и… — Но договорить он не успел.
Вверху копилась колоссальная энергия. Волосы на головах мужчин и девушки встали дыбом и начали потрескивать от статического электричества. Все небо теперь было пронизано пульсирующими жилами голубоватого света и на них быстро опускалась мерцающая сеть, сотканная из сверкающих нитей живой энергии.
Через какое-то мгновение они оказались полностью окружены куполом пульсирующего голубого огня.
Затем сеть начала стягиваться, и, когда круг сузился до диаметра менее чем в сотню футов, по сторонам ловушки в землю начали с треском бить разряды, предупреждая о смерти, грозящей всякому, кто попытается бежать.
Отец Амиры наконец пришел в сознание и быстро оценил ситуацию.
— Сол! — закричал он. — Вторая плита! Если эта штука стянется сильнее, мы не сможем ее одолеть!
Гоковски набрал полную грудь воздуха и сказал:
— Тогда помогайте мне. Ты, Димитриос, тоже. — И он начал нараспев произносить те самые непонятные слова со второй
— Мы проигрываем! — Голос Гоковски был хрипл. Сеть Демогоргона продолжала стягиваться, и он бросился к тому месту, где невысокая полуразрушенная стена отбрасывала темные тени. Завеса энергии была уже почти над самой стеной — как раз в этот момент Гоковски добежал до нее. Потом…
Гоковски вскинул руку, как будто пытаясь защититься … Его рука на мгновение коснулась пульсирующих нитей, он тут же отлетел назад и распростерся на земле.
Но в то же самое время завеса начала колебаться, и ее находившиеся в постоянном движении голубоватые прожилки вдруг пронзили уже золотистые, а не красные нити. Волны золотого света двинулись вперед, огибая остатки стены и то место, где стоял Каструни — место, где он спрятал вторую Хоразинскую плиту!
А затем, внезапно ослабнув, сеть Демогоргона начала нехотя отползать назад, задрожала и наконец снова выровнялась. Прожилок золотистого цвета становилось все меньше и меньше и наконец они окончательно исчезли. Завеса по-прежнему угрожала им — неземное сияние, локализованное в дьявольской энергетической клетке — но мощь находившейся в земле плиты удерживала ее на расстоянии и не позволяла подползти ближе.
Димитриос Каструни подбежал к Гоковски и опустился рядом с ним на колени. Тот медленно сел, принялся растирать плечо и руку, лицо его исказилось от боли.
— Она здесь, — указал он на кучу песка и камней у основания древней стены. — Я закопал плиту здесь. А теперь помогите мне поднять ее. Чудовище там внизу думает, что поймало нас, но на самом деле это мы поймали его!
Они начали разбрасывать песок руками, и профессор Гальбштейн тут же бросился им на подмогу. Амира же поспешила к Трэйсу. Потому что в самый разгар заклинания, Трэйс все же не выдержал и рухнул на землю недалеко от входа в подземелье. Девушка оттащила его подальше и несколько раз несильно шлепнула по щекам. Наконец он пришел в себя и тут же попытался подняться на ноги.
— Лучше полежи спокойно, Чарли, — сказала она. — Хотя бы чуть-чуть. Пока ничего не должно случиться — во всяком случае до полуночи.
Трэйс взглянул туда, где у подножия стены лихорадочно трудились трое мужчин.
— Я должен им помочь, — пробормотал он.
Невзирая на протесты Амиры, Трэйс встал, с трудом доковылял до них и принялся помогать. Очень скоро их труды увенчались успехом: стала видна каменная продолговатая плита толщиной в пять дюймов, длиной почти три фута и восемнадцати дюймов шириной. Вся она была испещрена глубоко вырезанными странными значками: заклинанием, изгонявшим злые силы.